А ещё через мгновение кто-то упал в кусты, прямо рядом с Веней. Едва сдержав крик, мальчик откатился в сторону, успев при этом заметить шаль Галины Александровны. Лицо женщины было чем-то перемазано, ноги не слушались, и она на руках поползла в сторону забора, крича или шепча:
– Помогите! Убивают! Помогите нам!
Замерший совсем недалеко Веня почувствовал нечто вроде упругого, но неявного эха со стороны лагеря и понял, что там никто ничего не слышит, потому что каким-то неведомым образом весь участок леса, где продолжал гореть костёр, оказался вырезан, выключен из окружающего мира.
Галина Александровна всё же поднялась, попыталась бежать, и тогда кто-то стремительный пронёсся над ней, перепрыгивая с ветки на ветку. Он не был похож на забавную мартышку, нет…
Зажимая рот, чтобы не закричать, Веня увидел, как этот охотник изящно спрыгнул, оказавшись прямо перед добычей, и крик Галины Александровны оборвался.
Хотя преследователь даже не успел к ней прикоснуться.
– Кровь! – Охотник погладил женщину по щеке и добавил пару слов на странном наречии.
Веня сжался калачиком, он даже дышать не мог от ужаса, не то что пытаться рассмотреть что-то в страшной лесной полутьме. А Галина Александровна больше не издала ни звука. Снова послышались голоса, и Веня неожиданно понял: они говорят по-итальянски. Как же он раньше не догадался? Ведь изо всех магнитофонов поют итальянцы! И по телевизору частенько тоже. Но разве вампиры должны говорить по-итальянски?
Пахло страхом и ещё чем-то тёплым, липким…
Полежав, не двигаясь, с минуту, Веня решился открыть глаза. Скосив зрачки в сторону, он заметил нечто вроде чёрного тумана между стволами. А потом вдруг на него обрушились звуки. Самые обыкновенные ночные звуки: зашелестел листвой ветер, залаяла где-то собака, а где-то ещё дальше прошёл товарняк, и когда его перестук затих вдали, Веня решил, что пора вставать. Вот только куда идти? Что, если вампиры пошли в лагерь, и теперь утром там найдут только трупы? А потом трупы начнут оживать, один за другим, и убивать милиционеров и вожатых! Что делать? Бежать к станции сквозь всё ещё тёмный лес? Но этого он и вовсе боялся до оцепенения.
«Досижу тут до рассвета, – решился наконец Веня, возвращаясь на землю, в ту небольшую ямку, которая оказалась для него счастливой. – Надо посмотреть на часы. Просто поднять руку и посмотреть на часы: сколько ещё осталось до рассвета? Тогда будет не так страшно».
Он уже почти решился пошевелить рукой, когда со стороны забора послышались приглушенные вскрики, потом лязг, и две тёмные фигуры с невероятной скоростью пронеслись мимо мальчика… Пытались пронестись, но не смогли. Раздался негромкий свист, за ним – шипение, вскрик, потянуло горящим мясом, отвратительно горящим, как будто шашлык сожгли, и вскрик превратился в всхлип и затихающие ругательства. Очень грязные.
Кто-то снова умирал.
Не помня себя и не понимая, для чего он это делает, Веня приподнялся на руках и увидел картину, забыть которую не смог потом никогда: царапая пальцами землю, из костра пыталась выползти верхняя половина человека. На короткий миг глаза Долинского и умирающего встретились, а затем человек – или не человек? – в костре уронил голову в золу.
– Ортега, как это могло случиться? – К костру вышли двое высоких мужчин, один в чёрном комбинезоне, второй – в щегольском, словно из фильма, белом костюме. – Он осушили четверых челов.
На горящую и воняющую часть тела высокие не обращали никакого внимания. Как будто не видели. Или как будто видели то, что должны были увидеть, нечто обыденное и скучное.
– Мы ждали в лагере, не думали, что они наткнутся на пикник и решат начать с него, – виновато ответил обладатель комбинезона.
– Ортега, иногда мне кажется, что вы слишком много думаете, – поморщился белый костюм. – Вы должны были действовать, должны были прогнать челов до появления кровососов.
– Виноват.
– Оставьте ваш солдафонский юмор.
– Слушаюсь.
– Ортега! – Несколько секунд мужчины молчали, после чего костюм продолжил: – Челов не оживить. Вызывайте Службу утилизации, пусть валят всё на маньяка…
