На другом столе стояла старенькая керосинка, бросая трясущиеся тени на плохо побеленные кирпичные стены. От дрожащего огонька вверх подымалась дурно пахнущая нефтяной гарью струйка чёрного дыма вперемешку с редкими хлопьями копоти. А вокруг этого ручейка гари витали три духа-огнёвки, часто ныряя в него, как ласточки в рой мошкары. Огнёвки сияли угольками, не освещая стол, и не бросая блики на стекло и полированный металл.
Я старался глядеть на огонь, на лицо барона, на труп, избегая взглядом стен, чувствуя при этом биение жилки в виске.
– Боялся, что уйдёт, – ответил я, опустив взор на пули, лежащие в небольшом эмалированном медицинском судне.
Смятые кусочки свинца раньше принадлежали мне, и именно ими был застрелен дикарь. К слову сказать, пляшущие тени создавали впечатление, что покойник легонько ёжился от холода и вот-вот встанет и пойдёт, но зашитые грубой ниткой разрезы на теле говорили об обратном.
– Мда-а-а, – барон едва заметно покачал головой, размышляя, как меня пытать дальше. Он перевёл взгляд на мертвеца, снова вздохнул и тихо заговорил, видимо, размышляя вслух, – Первый раз такого вижу. Уникальнейший экземпляр. А его тут же убили.
Он ещё раз вздохнул, казалось, печальнее прежнего, и посмотрел на меня.
– Сколько раз тебе попадались пришлые в этом городе?
– Одиннадцать, – неуверенно произнёс я, а потом уточнил. – Пять пробоев.
– За семь месяцев, – произнёс Бодриков, ткнув тростью мне в грудь. Не сильно ткнул, но синяк наверняка останется. – Из них два пещерных человека, которые обгадились при виде кирасиров, старуха-кочевница с маленьким ребёнком на руках и мавр, его ты сам спровоцировал.
– А эти террористы? Они несколько человек убили, – парировал я.
– Эти изуверы – довольно редкий случай даже в масштабе империи. Хуже только та бойня под Петергофом, где ты стал непонятным выродком, – повысил голос барон. – Всё, забудь, что ты старший группы захвата! – чётко разделяя каждое слово, произнёс Бодриков, стукая тростью в пол при каждом слоге. – Ты руководитель маленького отдела в маленьком городе.
– А что я должен был делать? Ждать, покуда он кого-нибудь убьёт? – переспросил я, прикоснувшись ладонью к животу.
Именно там меня чуть не убили по-настоящему. И именно там я получил второй шанс на жизнь.
– Дурак! – вспылил барон. – Я опросил свидетелей. Он замёрз, он был испуган. Просто нужно было стоять в сторонке, дождаться полиции, а потом уже взять на измор. Думать надо было, а не стрелять.
Я не знал, что ответить. Барон вроде бы везде и всюду оказывался прав. Я молчал, а Бодриков в который раз тоскливо вздохнул и снова начал причитать вслух.
– Где тот рассудительный и здравомыслящий Евгений Тимофеевич Тернский, которого я знал раньше?
– Нет его, – огрызнулся я, не поднимая голову, так как очень не любил обсуждать эту тему. – Умер.
– Да уж. Лучше бы совсем умер, чем стал таким сорвиголовой.
– Он и так насовсем умер.
Барон опять сжал губы и потянулся за листком писчей бумаги, лежащим возле него на специальном столике, а немного поехавший табурет противно скрипнул об пол. Он словно специально пропустил мимо ушей высказывание о смерти прежнего Тернского.
– Город маленький. Всего шестьдесят тысяч душ. Поэтому о расширении штата речи быть не может. Приветливая дама, фельдшер, провидец, три смены операторов машины поиска пробоев, связистка на дневной рабочий день. Группа поддержки, караул и наряд выделяется от пехотного полка на постоянной основе. Обслугу сам нанимаешь. Точка.
Мы замолчали. Каждый обдумывал своё.
Я же решал, что делать дальше. Ведь налицо было уже два опасных проникновения. И пусть барон говорит, что этого дикаря я сам сподвиг на стрельбу, но что-то подсказывало, он и без меня бы начал убивать. Да, если не брать в расчёт тех террористов, ранее были только мирные потеряшки, как называли пришлых, которых самих приходилось отпаивать чаем, кормить и устраивать в пансионаты. Но для уездного города слишком много трупов за эту неделю. И среди них были мои люди. Не какие-то там, а мои.
Я вздохнул. Да, этот мир мне не совсем родной, но я за эти три года начал привыкать к такому половинчатому бытию, составил новую карьеру, приобрёл новых друзей, а ведь мог кончить как некоторые – в психушке. Я был очень признателен барону, и стараюсь его не разочаровывать. Он это знал и пользовался сим моментом без зазрения совести, хитрый пройдоха.
