Охотники каменного века - страница 30
Обидеться Тинг не успел: ведь Дюбуа совсем не заинтересовался молью, носящей его имя, и даже не посмотрел на нее толком.
— Кенигсвальд!
Тинг впервые услышал это имя. Через минуту оно звенело в ушах, мелькало на стене. Тинг вспомнил день, когда он брел по лесу на Яве, проклиная обманувшую его синюю глину.
— В последние годы Кенигсвальд раскапывал наносы на Яве. Он рыл тут и там, и ему удалось добыть остатки нескольких питекантропов… Остатки черепа ребенка… Еще крышку черепа… Половину нижней челюсти…
Дюбуа рассказывал, Тинг слушал. Названия рек и селений сменяли названия слоев и громоздкие латинские имена ископаемых животных, найденных в этих слоях. Сколько всего добыл этот Кенигсвальд!
Еще одна находка: в руки землекопов попал хорошо сохранившийся череп. Они разбили его на куски, чтобы продать коллекционерам по частям.
— Вы слышите, Тинг? Они разбили его на куски! Думали, что, продавая куски, получат больше денег, чем за целый череп. Кенигсвальду удалось скупить почти все обломки. Ему на редкость повезло.
— Где это было? — спросил Тинг, вынимая трубку изо рта.
— В районе Сангирена, в километре от Бапанга.
— Бапанг! Я был в четырех километрах от него. Всего три километра разницы!
— Дело не в километрах, — засмеялся Дюбуа.
— Почему же не я?.. — Тинг не заметил, что перевернул трубку и пепел сыплется ему на ботинок.
— Вы? Так ведь Кенигсвальд работал там несколько лет, а не три месяца. И он… он не бегал по лесу за молями.
Тинг молча смотрел на кучку пепла на своем ботинке.
«Откуда она взялась? Кенигсвальд добыл остатки питеков. Пусть я не сумел откопать их. Но купить… купить сумел бы и я… хотя бы один кусочек…»
Взглянув на трубку, смахнул платком пепел с ботинка и встал. Он был полон обидой. Его обидели все: Дюбуа, Кенигсвальд, землекопы, Бапанг, обманщики-питеки.
Держа перевернутую трубку в руке, Тинг вышел из кабинета Дюбуа. Синие полоски ковра напомнили ему синюю глину Явы.
Придя домой, Тинг вспомнил: коробка с молями осталась у Дюбуа.
— Пусть…
Понюхал розово-каемчатую гвоздику — редкостной окраски цветок. Гвоздика пара нагретым сухим илом.
Полузабытая Ява вернулась. Вот они, лесные чащи, грозди орхидей, прыгающие солнечные пятна на траве и стволах… Знойные отмели реки… Ямы, наполненные дождевой водой и комариными личинками… Голая верхушка вулкана… Лесистые холмы… Синие очки китайца…
Один за другим вспоминались обрывки бреда. Слоненок на опушке… Шорох ящериц и гудение ос на обрыве… Питеки среди бамбуков и веселой игры теней и солнца… Поляна… Детеныш, играющий с пряжкой ремня…
— Дюбуа говорил, что мой бред не стоит плохого зуба. Может быть! Но каждый день такого бреда не бывает. Я видел живого питека. И я рад, что мне пришлось пережить все это.
«Много света будет пролито на происхождение человека и на его историю» — так написал Дарвин в самом конце своей книги «Происхождение видов» (1859).
Человек — не исключение: как и все другие животные, or произошел от более низко организованных предков. Из животных к человеку наиболее близки обезьяны, а из них — человекообразные обезьяны (гиббон, горилла, шимпанзе, оранг). Однако различия между обезьянами и человеком очень велики. Обезьяноподобный предок не мог сразу, одним «прыжком» сделаться человеком — был длинный ряд переходных форм. Эти переходные формы не живут теперь, они давно вымерли. Из таких переходов особенно интересна промежуточная форма: животное, совмещающее признаки и человека и обезьяны, «средняя форма» между человеком и обезьяной. Остатки этого промежуточного звена, то есть его кости, не только интересны для ученых, но и очень важны. Нужно доказать справедливость теории происхождения человека от обезьяноподобных предков, и наилучшее, бесспорное доказательство — остатки, скелет именно промежуточной формы.
Знаменитый ученый Геккель нарисовал в свое время родословное древо животного мира; в основании этого древа были помещены простейшие одноклеточные животные, вершина древа — человек. В родословной человека, конечно, оказался перерыв: перехода от обезьяноподобного предка к человеку наука того времени (последняя четверть XIX века) не знала. И вот Геккель поместил в родословной человека эту переходную форму, которой никто никогда не видел. Он назвал ее обезьяночеловеком, или питекантропусом. Это название произошло от слов «питекус» — обезьяна и «антропос» — человек.
