С этими словами хайден ушел, чтобы заняться транспортировкой привода на посадочную площадку. К счастью, и то и другое находилось за оградой Миссии.
Оуэн проводил друга взглядом, а мысль о своем эгоизме отогнал подальше. В конце концов раньше он никогда не просил ни о чем для себя лично. Напротив, чтобы стать героем и воителем, к чему у него отроду не было ни малейшей склонности, ему пришлось многим пожертвовать. Очень многим. Но будь он проклят, если пожертвует еще и Хэйзел!
Услышав позади шаркающие шаги, Оуэн обернулся и увидел Ротштайнера, бывшего капитана. Святоша выглядел еще хуже, чем раньше. Встретившись с неподвижным взглядом Охотника за Смертью, Ротштайнер замедлил шаг, остановился на расстоянии, показавшемся ему безопасным, и сказал:
— Ты не можешь вот так оставить меня здесь, Охотник за Смертью! Да еще и с этими... людьми!
— Ты глубоко заблуждаешься, — невозмутимо отозвался Оуэн. — Кстати, должен сказать, что «Моавитянская Лохань» — чудовищно тупое название для звездного корабля. Поэтому я официально переименовываю его в «Звездного бродягу-3». Да, будь у нас бутылка шампанского, можно было бы разбить ее в честь крещения о его корпус. Правда, никакого шампанского у нас нет и в помине, а случись ему обнаружиться, вряд ли стоило бы расходовать доброе вино таким образом. К сожалению, местные напитки для этого не подходят: их брызги, пожалуй, разъели бы обшивку до дыр.
— Ты не можешь вот так оставить меня здесь! — заорал Ротштайнер, стоило Оуэну прервать свой монолог, чтобы перевести дыхание.
— А почему нет? — спокойно осведомился Оуэн. — Назови мне хоть одну вескую причину. Да черт с ней, с веской, назови хоть не вескую. Мать Беатрис всегда найдет, чем занять человека, так что скучать от безделья тебе не придется. Кроме того, во-первых, это пойдет на пользу тебе, ну а во-вторых, ты сам, для разнообразия, принесешь хоть какую-нибудь пользу. Можешь рассматривать это как своего рода послушание. Этап в твоем духовном совершенствовании. Или не рассматривать: мне, вообще-то, наплевать. Единственное, что я говорю тебе четко и однозначно, это то, что тебе следует без промедления оставить меня в покое и убраться куда-нибудь подальше. А то ведь я, не ровен час, сотворю с тобой для развлечения что-нибудь страшное, такое страшное, что волосы дыбом встанут!
Экс-капитан Ротштайнер, стараясь не совершать резких движений, удалился. А Оуэн отправился в последний обход Миссии, прощаясь с людьми и заверяя их, что затеянные им начинания будут продолжены и без него.
Он был вежлив и даже любезен, но прокаженные чувствовали, что его мысли витали где-то далеко. Они поняли, что он просто заполняет время до старта.
На установку нового двигателя Муну потребовался всего час, но Оуэну это время показалось вечностью. Зато когда хайден появился снова, Охотник за Смертью улыбнулся — впервые за две недели.
— Дело сделано, — заявил Мун. — Затруднений не возникло, двигатель будет работать идеально, так что ты можешь стартовать, когда тебе вздумается. Я ничего не упустил?
— Похоже, что нет, — сказал Оуэн. — Спасибо, Мун. Постарайся не думать обо мне плохо, я должен сделать это.
— Понимаю. — Мун заколебался. — Я мог бы отправиться с тобой. Хэйзел мой друг.
— Ты нужен здесь, — решительно возразил Оуэн. — Мы не можем все пренебречь своими обязательствами. Ты должен научить здешних людей устанавливать связь с Красным Мозгом. И кроме того: то, что я собираюсь делать, имеет мало общего с законом и, напротив, весьма смахивает на преступление. Мне не хочется, чтобы ты оказался втянутым в нечто противозаконное.
— Береги себя, Оуэн, — попросил Мун. — Ты больше не сверхчеловек, которым привык быть раньше.
— Да, — сказал Оуэн. — Но они об этом не знают. Он протянул Муну руку, но хайден вдруг привлек его к себе и сжал в объятиях. Это получилось неуклюже, но зато от души, словно Мун знал теорию лучше, чем практику. Оуэн в ответ крепко прижал его к себе, и на какой-то миг они замерли в объятиях друг друга. Наконец оба отступили назад и посмотрели друг другу в глаза. Ни тому, ни другому не хотелось произносить слова прощания. В конце концов они просто кивнули друг другу, словно Оуэн отправлялся на обычную прогулку, и разошлись. Каждый последовал своей дорогой, предначертанной судьбой.
