В тот вечер я отдала ему самое ценное, что у меня было. Свою душу.
Рука невольно поднялась к шее, где когда-то были две небольшие ранки от зубов. Но они зажили, не оставив следа — у вампиров прекрасная регенерация. Я даже не могу вспомнить, где именно они находились, кожа под моей рукой везде одинаково гладкая, как если бы её никогда не разрывали острые клыки.
Было больно. Действительно больно. Возможно, вы когда-нибудь ломали руку или ногу и думаете, что знаете, каково это — испытывать очень сильную боль. Так вот, вы не имеете об этом ни малейшего понятия. Муки тела ничто по сравнению с агонией умирающей души. Если ад существует, то я там побывала. Поначалу, пока он пил из меня жизнь, было даже приятно. Позже я узнала, что в слюне вампира содержится наркотик, который одурманивает жертву и делает её муки не такими жестокими. Так что в итоге вампиры могут считаться гуманистами. Но потом он разрезал запястье и почти насильно заставил меня выпить несколько капель его крови, и тогда началась БОЛЬ. Я помню, как терпкая вязкая масса струилась по нёбу, и вместе с ней по телу растекался огонь. Не знаю, сколько это длилось, мне показалось — вечность. Мир перестал существовать, был только огонь: вокруг меня, внутри. Повсюду — только он. Я умирала и снова рождалась миллионы раз, и с каждым новым циклом чувствовала, как что-то внутри меня необратимо меняется, пока не погибло все, что некогда было мной.
Я пришла в себя в незнакомом месте. Это был его дом. Я всегда думала, что настоящие вампиры должны жить в замке на высоком утесе у края пропасти. Но нет, его дом был обычным, хотя и находился вдали от людей.
Я назвала дом обычным; это не совсем так. Это был очень изысканный дом. Все, что там находилось, было таким же древним, как и сам Грэгори, обративший меня вампир. Он объяснял это привязанностью к вещам, с которыми его связывают многочисленные воспоминания. Очень скоро я поняла, что и сама являюсь для него всего лишь красивой вещью.
Поначалу мне даже нравилось чувствовать себя не такой, как все. Передо мной открылся никому не ведомый мир. Конечно, мысль о родителях, считающих меня погибшей, причиняла страдания, но что это для подростка, который увлечен новыми возможностям?
А потом пришел голод. Постепенно становясь все сильнее, он полностью завладел мною. Я совершенно потеряла голову, я не могла думать, говорить, жить. Голод заполнил меня без остатка. Наверное, тогда я поняла, что новая жизнь, которую подарил мне Грэгори, не так уж прекрасна. Иначе почему он никогда не улыбался по-настоящему? Возможно, он знал, что мы владеем вовсе не даром, а проклятием.
Настал момент, когда я больше не могла совладать с собой, и Грэгори показал, как утолить голод. Жутко было видеть глаза жертвы, полные ужаса и осознания близкой гибели, но я наслаждалась ни с чем ни сравнимым чувством того, как в меня капля за каплей перетекала чужая жизнь, наполняя тело силой и пьянящим весельем. Я была напугана. Но не тем, что убила человека, а тем, насколько мне это понравилось. Я стала чудовищем из сказок, которые мама когда-то читала мне на ночь. Не зная, что с этим делать, я, как любой ребенок, решила не думать о плохом. Задвинув мысли о том, кем я стала, на дальнюю полку своего сознания, я просто жила дальше.
Шли годы. И пусть я не менялась внешне, внутреннее взросление нельзя было остановить. Мысль о том, что я живу не так, как хотела бы, все чаще приходила мне в голову. Не знаю, как я решилась уйти; просто однажды пришло четкое осознание того, что мне здесь не место. Уже через неделю я осуществила свой план и сбежала прочь из этого дома воспоминаний и утраченных надежд.
Смешно, но я думала, что смогу жить без крови. Я даже решила, что лучше умру, чем причиню вред человеку. Тогда я еще не знала, насколько сильным может быть голод. Я думала, что смогу с ним бороться. Но оказалось, есть черта, переступив которую, можно окончательно потерять себя и стать чем-то, чему нет названия.
Я отчетливо помню маленькую девочку, которая открыла мне глаза на реальность. Встретив ее, я осознала, что пути назад нет, и не может быть. Я будто бы наблюдала за происходящим со стороны. У меня не было сил что-то изменить, но я прекрасно понимала — именно встреча со мной лишила её будущего. Лишила жизни.
