Постепенно мысли плавно перетекли от минорного размышления о том, что все равно никогда не случится, к стоящей перед нами задаче. Предстояло найти и убить монстра, который, похоже, являлся редкостным гостем в этом мире. Чем иначе можно объяснить, что никому из нас не был знаком этот тип существ? Вампиры и оборотни, демоны и призраки давно уже стали для охотников чем-то обыденным. Их можно встретить почти повсеместно, и все прекрасно знают, как с ними бороться. Но иногда происходят события, похожие на наш случай, и тогда охотники сталкиваются с чем-то необъяснимым. Наш мир малоизучен и таит в себе множество загадок. Кто знает, какие глубины скрываются под верхним слоем кажущегося благополучия? Видимо, придется заглянуть в еще одну такую пропасть.
Но я не волновался по этому поводу. В конце концов, это не первый раз, когда охотники столкнулись с неизвестной величиной. В такой ситуации они просто находят способ убить тварь, а потом делятся информацией с коллегами, и чудовище теряет статус новинки, переходя в разряд привычных врагов. В конце концов, и вампира кто-то когда-то встретил впервые.
На следующий день мы оказались в библиотеке уже в девять часов утра. Сотрудницы отдела прессы были, как всегда, рады нас видеть, особенно, по их собственным словам, из-за того, что вчера мы не появлялись, и они уже начали беспокоиться, что мы больше не придем. За время, проведенное в стенах местной библиотеки, мы с братом успели стать любимцами здешних работниц. Наша просьба о просмотре выпусков местной газеты за последние пятьдесят лет была удовлетворена в кратчайшие сроки.
Разделив огромную стопку газет на две примерно равные части, мы с Димой засели за чтение. Переворачивая большие, пахнущие дешевой типографской краской и пылью страницы, я с грустью думал о системе просмотра газет при помощи компьютера, которая уже давно введена в Европе и Америке.
Так уж вышло, что мне достались более поздние выпуски. Часа через два бесконечные очерки об успехах советских трактористов и токарей слились в одно целое, и я почти перестал улавливать суть прочитанного. Возможно, именно поэтому, пробежав глазами заметку о странной гибели ребенка, я поначалу не придал ей значения. Но уже в следующем номере наткнулся на еще одну статью о внезапной кончине какого-то видного местного партийного деятеля. Этой новости было уделено центральное место в газете, поэтому она сразу привлекла мое внимание.
Партийца звали Семен Петрович Волховский, и он погиб во время осмотра строящегося здания. В статье говорилось, что, скорее всего, Семен Петрович, оступившись, случайно упал вниз, и упоминалась его дочь, которая после смерти отца осталась круглой сиротой, так как совсем недавно потеряла мать.
Я принялся судорожно перелистывать страницы назад в поисках заметки о смерти ребенка. Уже более внимательно перечитав ее еще раз, нашел и в этом случае все признаки того, что мальчика тоже убило потустороннее существо.
Очень скоро обнаружилось еще восемь подобных статей. Все жертвы погибли от несчастного случая, и у всех незадолго до их смерти пропали или погибли родственники. Этих двух фактов было достаточно, чтобы суверенностью сказать: наш монстр посещает этот город не в первый раз.
Всего я насчитал десять жертв. Потом череда смертей оборвалась так же внезапно, как и началась. И снова в газете пошли будничные заметки о доярках и успешном, пока еще, строительстве коммунизма. Произведя нехитрые подсчеты, я выяснил, что нынешний рецидив случился спустя ровно тридцать лет после предыдущей череды странных смертей.
Недолго думая, направился к стойке библиотекаря. Мною двигало что-то вроде шестого чувства, подсказывающего, что ничего интересного в тех газетах, которые мы взяли, больше не найти. Меня интересовали 1950 и 1920 годы, чувствовал — происходящее в городе повторялось раз в тридцать лет.
Дима заметил, что я встал, но ничего не сказал, лишь проводил меня взглядом до стойки и снова углубился в чтение. Не думаю, что его на самом деле так уж заинтересовала какая-то статья, просто он поскорее хотел разделаться со своей частью работы. А если я решил по доброй воле увеличить стопку газет перед собой и тем самым усложнить себе жизнь, то к нему это не имело никакого отношения — вот о чем говорил весь его вид.
