Но однажды утром я проснулась и поняла, что от меня ждут чего-то большего. Например, карьеры. «Чем вы занимаетесь?» – первый вопрос на любой вечеринке, свадьбе и званом ужине. Когда нам было по двадцать и кто-нибудь задавал такой вопрос, это звучало претенциозно, тогда мы только играли во взрослых. И вдруг просто быть Мирандой Адамс стало недостаточно. Люди ожидают, что вы «Миранда Адамс – вставить что-нибудь авторитетное». Издатель, например, или адвокат, или сотрудник банка, или веб-дизайнер. Одно время я пробовала говорить, что пишу роман. Но это вызывало неизбежные вопросы: «А у вас есть агент? А издатель? А контракт на книгу?» И после очередного «А?..» про себя: «Значит, никакая ты не писательница».
И я бросила попытки выглядеть кем-нибудь. Иногда, чтобы эпатировать окружающих, я говорю: «О, знаете, я домохозяйка. Мне просто нравится содержать дом в порядке для Джулиена, заботиться о муже, делать все, чтобы ему было удобно». И притворяюсь, будто удивлена молчаливым потрясением, которое за этим следует.
Потому я и флиртовала с Марком. Чтобы доказать, что еще чего-то стою. Доказать, что я еще (только шепотом…) не вышла в тираж.
Но это же глупо. Я ведь флиртую со всеми подряд, и Кейти мне говорила об этом еще в школе. Но с Марком все по-другому, а потому не следовало его завлекать.
Из коридора донеслись шаги. Наверное, Джулиен, пришел убедиться, что со мной все в порядке. Или Кейти, как в старые добрые времена. Но когда дверь медленно открылась, на пороге стоял человек, которого мне меньше всего хотелось видеть.
Я все время забываю, какой он большой. Своим телом он загородил весь дверной проем.
– Какого черта, Марк? – почти прошипела я. – Что это было? Ты меня лапал?
Я ждала, что он начнет умолять ничего не говорить Эмме, клясться, что сам не понимает, как это у него получилось. Но вместо этого он сказал:
– Он недостоин тебя, Мэнди.
– Что? А ты, что ли, достоин?
Во мне вскипел гнев, я толкнула Марка:
– Дай пройти.
Он посторонился. Но в следующий миг схватил меня за руку. Я попыталась вырваться, но его пальцы стиснули запястье так, что кожу обожгло болью. Моя злость сменилась возбуждением и страхом. Он же не осмелится, нет? Не здесь же, когда остальные прямо за стенкой?
– Отвали, Марк! – голос мой прозвучал угрожающе.
Прежде он ни разу так себя не вел – по крайней мере, со мной. Я все пыталась вырвать руку, но пальцы его были как тиски. И зачем я столько времени потеряла на курсах по самообороне, толку от них никакого.
Марк наклонился ко мне:
– Все это время я ему помогал. Еще с Оксфорда. Выгораживал, прикрывал, если надо. А что сделал он для меня? Помог, когда я его просил? Что-нибудь взял на себя, хоть раз? Нет. Меня это достало. Не собираюсь больше врать ради него.
Голос звучал совершенно трезво, слова выговаривались четко. Будто таблетка совсем на него не подействовала. Зато я была слишком вялая, в голове туман. Только боль в руке как-то держала меня на плаву.
– Ты о чем?
Чувство такое, будто я отстаю от него на несколько минут.
– Я знаю про него. Знаю его грязный маленький секрет. Сказать, чем он занимался?
Я вздрогнула, от волны страха и ярости. Сейчас важно притвориться, что я ничего не знаю, – что не хочу ничего знать.
– Что бы это ни было, – пробормотала я, – не желаю ничего слышать. Не хочу иметь с этим ничего общего.
От моих слов Марк даже опешил, тиски ослабли, и я вырвала наконец руку.
– Я… ты хочешь сказать, что тебе все равно?
Неужто он воображает, будто муж не посвятил меня в свой маленький секрет? Неважно, лучше сейчас прикинуться дурочкой. На случай, если когда-нибудь мне понадобится отстраниться от этого, доказывать свою невиновность.
– Да. Все равно. Не хочу я ничего знать.
– Хорошо. – Марк был искренне изумлен, и куда делся весь его апломб. Он отступил.
На заплетающихся ногах я доковыляла до гостиной, уверенная, что кто-нибудь заметит выражение моего лица и спросит, что стряслось; меньше всего мне хотелось вообще с кем-то разговаривать сейчас.
Но на меня никто не обратил внимания. Все снова играли в «Твистер», смеялись, глядя, как Джайлс пытается оседлать Бо. В гостиной царило все то же настроение – счастливая эйфория, вызванная алкоголем и таблетками. Но я вдруг увидела их со стороны, и все мне показалось нелепым, даже фальшивым, будто мои друзья изо всех сил старались продемонстрировать, как им весело.
