— Да-да, конечно, приходил несколько дней назад, такой усатый, сразу видно — журналист. Я думала, он с телевидения, оказалось, из газеты, правильно? Беседовал с Владимиром Ивановичем, это наш директор, Красниковский Владимир Иванович. Подождите минуточку, пожалуйста.
Она пощелкала клавишами у себя на пульте:
— Владимир Иванович, к вам из «Городской Газеты»… нет, девушка… да, конечно. — и, повернувшись ко мне, сообщила:
— Владимир Иванович освободится через десять минут, подождите, пожалуйста, в холле.
Ровно через десять минут меня пригласили в кабинет, целую стену которого занимало громадное окно с видом на речные просторы. Владимир Иванович, да простят меня читатели, больше всего напоминал сперматозоид: маленький, тощий, большеголовый и очень-очень шустрый.
— Добрый день, — он легко улыбнулся. — Чем могу служить? — он сделал паузу, давая мне возможность представиться.
— Меня зовут Рита, и, если вас это не затруднит… не могли бы вы вкратце рассказать, о чем беседовали с Марком, ох, простите, с Валентином Борисовичем Марковым.
Владимир Иванович хмыкнул, однако, не задал ни одного вопроса. А ведь должен был поинтересоваться хотя бы тем, почему вместо одного журналиста является другой. Может, конечно, господин директор в принципе не любопытен, но не до полного же безразличия!
— Только вкратце, — предупредил нелюбопытный директор. — У нас с вами двадцать минут, идет? Вы извините, что тороплю, но вы без звонка, а у меня график. Если нужны будут подробности, тогда ближе к вечеру.
С минуту мы с ним еще изображали Бобчинского и Добчинского — «извините, только после вас».
— Так. В основном вашего коллегу интересовала, если можно так назвать, механика учета информации. Осложняет ли дело анонимность, могут ли перепутаться результаты анализов и возможен ли… ну, скажем, посторонний доступ к этой информации, то есть насколько она действительно анонимна. Пункт первый. Анонимность и учет. Тут все просто. Никакой принципиальной разницы нет, под каким именем объект учитывается: Петр Иванович Сидоров или «Джеймс Бонд». Единственное, что нужно проверить — нет ли совпадений. А это делается автоматически: когда регистратура набирает названное имя, в случае дубля компьютер сам про это скажет, мол, имя уже занято.
— И что тогда? Цифровой индекс?
— Теоретически возможно, но практически мы стараемся не использовать имен, включающих цифры: люди гораздо чаще путают числа, нежели слова, правда? — улыбался Владимир Иванович часто и объяснял легко и доходчиво, как хороший лектор. — Мы, конечно, не станем вслух подозревать пациента в том, что он способен ошибиться, это невежливо. Просто говорим, что программа запрещает цифровые символы. С влиянием анонимности на систему учета все понятно?
— Да.
— Тогда пункт второй. Посторонний доступ. Что-то не так?
— Э-э… По-моему, второй пункт был о перепутывании результатов.
— Оставим на сладкое, там много подробностей. С уровнем секретности дело обстоит так же, как с любыми другими видами пароля. Документов мы не спрашиваем. Клиент сам называет выбранное имя. И ни мне, ни регистратуре, ни врачам неизвестно, кто такой на самом деле «Джеймс Бонд» — Петр Иванович Сидоров или, наоборот, Сидор Петрович Иванов. Зная о существовании кода «Джеймс Бонд», любой человек может прийти и запросить результат, да и приходить не обязательно, можно и по телефону. Но для того, чтобы как-то воспользоваться этими результатами или, к примеру, сдать анализы за другого — в чем я, правда, не вижу особого смысла — все равно надо знать, кто стоит за этим именем. А эта тайна сокрыта в мозгу Петра Ивановича Сидорова, который придумал себе такое имечко. И пока он сам никому не проговорился — соответствие настоящего имени и псевдонима останется в секрете. Мы не можем раскрыть этот секрет просто потому, что не знаем его. Так?
— Понятно.
— А теперь самое интересное. Возможность ошибки. О случайностях мы говорить не будем. Во-первых, вероятность меньше, чем перепутать младенцев в роддоме. Во-вторых, вашего коллегу, кажется, не интересовали случайные ошибки.
— А какие? — не удержалась я от вопроса.
