— Башка трещит, — крикнула она уже оттуда.
— Сама виновата. Нечего было мешать водку и вино. Потом еще пиво было.
— Забыл коньяк и виски, — сказала она, уже появляясь в комнате. Юрию нравилась эта манера Ольги бродить по квартире нагишом, с ее накаченной фигурой это было приятное зрелище. Ольга как-то обмолвилась, что долго занималась восточными единоборствами. По мнению Юрия, она перекачала плечи и бицепсы, да и ноги были чересчур рельефны. Зато живот у ней был поджар, и пресс значительно превосходил по упругости то, что имел Астафьев, за последние полгода окончательно забросивший свои гантели. Сейчас на Ольге не было ничего, но зато уже были подведены брови, ресницы и губы. Он протянул, было, к ней руки, но Ольга больно шлепнула его по пальцам, и начала одеваться.
— Ты поешь? — поинтересовался он.
— Нет, не могу, — отказалась Ольга. — Сейчас все полезет обратно. А ты что, не поедешь со мной? — она состроила невинные, удивленные глазки.
— По чину не полагается. Что там должен делать начальник следственного отдела? Я ведь даже не оперативник.
Юрий все-таки встал, начал одеваться.
— Спи дальше, ты что поднялся? — удивилась Ольга.
— Да нет, уже не смогу, все равно весь сон обломали. Такая уж у меня натура глупая. Если разбудят, не могу больше уснуть.
Он уже дожаривал себе сосиску, когда зазвонил его мобильник. Звонил Колодников.
— Да, Андрей.
— Слушай, там Ольга еще у тебя? — поинтересовался Колодников.
— Да, а что?
— Да, мы тут с трупом кувыркаемся, ждем ее. Я просто вспомнил, ты говорил, что у Сомова должен быть какой-то незаконнорожденный сын?
— Да, а что?
— А то, что у этого трупа паспорт на имя Ивана Павловича Суконина. Паспорт старый, советский, так что тут и родитель его прописан: Павел Павлович Сомов.
— Нормально! — Восхитился Астафьев, и пропел на мотив известной песни. — "Трупы не кончаются, трупы продолжаются". Эта турбаза «Дубки» мне уже в печенках сидит. Я сейчас тогда тоже подъеду.
Юрий потушил форсунку, и, воткнув вилку в сосиску, побежал в зал.
— Я еду с тобой, — объявил он.
— Чего это? — удивилась уже одетая Ольга.
— Давно свежий труп не видел, соскучился.
Одеваться, и одновременно есть горячую пищу весьма проблематично, так что последний кусок сосиски Юрий уронил себе за пазуху. Доставали его оттуда дружно, в четыре руки, причем Астафьев при этом скакал козлом, подвывая, и судорожно вытаскивая из брюк рубаху, а Ольга старалась расстегнуть тугие пуговицы джинсовой рубашки. В результате сосиску она извлекла, и даже съела, а вот живот Астафьева представлял собой нечто красное и жирное. Ольга в утешение, даже чмокнула его в эту живую сковородку, что мало утешило Юрия. А тут уже с улицы донесся звук автомобильного клаксона.
Машина привезла их за окраину города, там, где начиналась федеральная трасса. Уже начало рассветать, так что и машины, и люди, стоящие на обочине, походили на серые тени. К вновь приехавшим с довольным лицом подошел Колодников.
— Доброе утро, Ольга Леонидовна. Так я и знал, Юрка, что ты не удержишься и приедешь, — сказал он Астафьеву.
— Да ты нашел, чем меня удивить, — пожимая руку майору, признался Юрий. — Что, в самом деле, это тот самый сын Сомова?
— Ну да. И знаешь, что странно, его там раздели, вещей нет, а в кармане рубахи паспорт и билет на самолет.
— Значит, хотели, чтобы он был опознан. Как ты думаешь? — предположил Юрий.
— Ну, да, похоже. И тело то лежало всего в трех метрах от обочины. Даже до лесопосадки не дотащили. Правда, нашли бы его только утром, а не сейчас.
— Почему утром? — спросила Ольга.
— Его ведь как обнаружили — случайно, — пояснил Колодников. — Шел автобус с челноками из Астрахани. Одну бабу приспичило до ветру, по маленькому. Автобус остановился, та выскочила с фонариком, только села, потом фонарем вокруг себя повела… Короче, сходила она не только по малому, но и по большому.
— Как его убили? — спросил Юрий.
— Удавили. Причем тот, кто это делал, мужик был сильный. Сын Сомова хоть и в него ростом пошел, но так мужик, чувствуется, крепкий, жилистый. Все руки изрезаны удавкой.
— Он когда прилетел? — спросила Ольга.
