— Есть. Чуть-чуть западнее нашей границы и немного южнее. Пусть он такой же искусственный, как и этот, но там комфортнее. Если не складывается счастье, стоит получить хотя бы комфорт. Не так мало. А ты — покоряй все, что хочешь.
— Ты в меня не веришь.
— Я верю в здравый смысл. В тебе его не много.
— Да ничего я не желаю покорять, просто помочь...
— Кому?
— Людям.
— Кто-то просил твоей помощи, Медведь? Куда ты ломишься? Людям наплевать на всех вместе и на каждого в отдельности! На всех, кроме себя самих!
— Тебе тоже?
— Мне тоже. И тебе. Давай быть честными, Гринев.
— Кому нужна честность, если от нее холодно?
Марина лишь пожала плечами, плотнее запахнулась в халат, отвернулась отчужденно.
Олег покачал головой, произнес нараспев, стараясь, чтобы вышло шутливо:
— Твой кукольный мир бросил на тебя черную-черную тень, когда ты шла по черному-черному коридору черной-черной фотостудии...
— Прекрати, Гринев! Это выглядит совсем не смешно и очень глупо!
Олег присел на подлокотник кресла. Закурил.
— Не нужно было тебе приходить.
— Все как-то очень не правильно... — произнес Олег тихо.
— А что правильно, что?! Вот мы встречались с тобой, встречались — каждый сам по себе, особенно ты! Как два шарика надувных — трах! — и разбежались по своим делам! — Марина помолчала, одним движением загасила сигарету:
— А каждая баба, Медведь, заметь, каждая, хочет замуж, детей и — ходить и глазеть на витрины!
— Марина....
— Погоди, Медведь, ты умный, ты пойми! Любовь — это полная беззащитность.
И перед тем, кого любишь, и перед миром! — Девушка снова вздохнула, на этот раз горько. — Вот этого я позволить себе не могу.
— Разве я слаб?
— Твоя сила пустая! Вот ты пришел ко мне, и — что? Чего ты здесь ищешь?
Любви? Понимания? Утешения? Да ты и сам не знаешь! А я — не знаю, как сказать... Ты... тебе... Разве тебе есть дело до меня?
— Марина...
— Ты хочешь что-то доказать — себе или миру — так доказывай! При чем здесь я?!
— Мужик без своего дела — так, оболочка.
— При чем здесь я?! — ожесточенно повторила Марина. Замолчала, произнесла устало:
— Найди свое дело, Гринев, но, пожалуйста, не приходи! Совсем не приходи!
Некоторое время Олег сидел молча.
— Мне казалось...
— Тебе это зря казалось, Гринев! Тебе нужно стать миллиардером — может, тогда ты успокоишься и с тобой можно будет хоть о чем-то говорить! Уходи!
— Спасибо за кофе. Пока.
— Только не будь таким разнесчастным, Медведь!
Олег кивнул. Дверь за ним закрылась. Марина смотрела на расплывающийся дерматин обивки, пока не поняла, что плачет.
Автомобиль летел по вечерней Москве. Зеркальные стекла маркетов. Ночные клубы. Вечерняя публика на улице — словно парад теней, исчезающих при дневном свете. Зал дорогого ресторана. Лица. Вот — дама полусвета услужливо улыбается несмешной шутке необхватного кавалера, успевает кокетливо ответить на взгляд Гринева и — отправить в рот кусочек розовой лососины да еще и помаду тут же краешком пальца подправить и — снова смеется глупостям, которые говорит ее явно захмелевший спутник. Вот — женщина далеко за сорок, с угрюмым, угловатым лицом постаревшей пантеры. Она довольствуется шпинатом и чаем в пиале. Успевает говорить по крохотному мобильнику. Отдает приказания. Вот — компания братков; одеты дорого, но все — словно в униформу. Лица — у одних тупые, потекшие от выпитого, у других — жесткие и настороженные... Завороженные лица девушек...
Игровой стол, где карты выпархивают из рук крупье, словно мотыльки, готовые сгореть в этой ночи... Олег азартно бросает фишки то на один номер, то на другой... Вдруг пойманный взгляд, ясный, острый как стилет, полный то ли отчаяния, то ли приказа, то ли тайного знания — чужой судьбы или своей?..
Колесо рулетки, шарик огибает ее всю... Ночная Москва, по которой Олег мчит на автомобиле, и его лицо зеркально сливается с витринами, иллюминацией ночных клубов, с фарами машин — и догоняющих и встречных...
* * *
— Что наш Медведь?
— Мечется. Это от амбиций.
— Голову он себе не свернет... раньше времени?
— Он для этого слишком умен.
— Умен?
— Да. Умен и безрассуден.
— Взрывное сочетание.
— Такое, как нам нужно.
