Отвечая на вопросы “Литературной газеты” (26 августа 1987 г., № 35), писатель сказал: “…мы живем, подменяя мораль страхом (супер-Чернобыли, атомная война, гибель планеты). Христианство в упадке повсюду, кроме Америки, где оно обернулось своей реакционной и опасной стороной. Я цепляюсь за ошметки своего ка-толичества и блюду определенные нравственные принципы…” Берджес, пытаясь сохранить в душе какое-то подобие надежды и “личную”, так сказать, мораль, не скрывает своего вселенского пессимизма. Он воспринимает развитие в масштабах человечества как трагикомическую пародию на пафос библейской темы — на провозглашенную церковью возможность нравственного спасения человека и человечества; этим и определяется его мрачный, антиутопический взгляд на взаимоотношения личности и общества, государства и церкви, вообще на будущее Земли и землян.
Сомнения Берджес в действительности религиозного учения наиболее ярко отразились в его жизнеописании Иисуса Христа — “Человек из Назарета” (1979) — экранизированном известным итальянским режиссером Франко Дзефирелли. Это весьма приземленная и полная иронии версия жизни Христа и сопутствовавших ей знамений и таинств. В саркастически-назидательной сентенции, заключающей роман, рассказчик (и, похоже, авгор) советует читателю воспринимать учение Христа как своего рода игру, дьявольски трудную, познав правила которой человек может переделать себя и попасть в царство божие. Научиться играючи подставлять левую щеку, когда бьют по правой, полюбить самого себя — тогда легче будет полюбить всех других, в том числе и врагов своих. В написанном годом раньше антиутопическом романе “1985” Берджес еще более ядовито высказался на эту тему: если я полюблю свою правую руку, то мне легче будет полюбить правую руку следователя гестапо.
Тему “Человека из Назарета” продолжает очередной роман писателя “Царство зла” (1985), который можно назвать своего рода религиозной антиутопией, обращенной в прошлое. В нем рассказывается о судьбах апостолов и судьбе христианства в годы становления новой религии. В романе сохранен иронический тон: невидимый рассказчик-скептик, за которым ощущается л в гор, излагает полные драматизма события в Иерусалиме, пребывающем под властью римлян, и в самом Риме.
Первые христиане, не искушенные еще во всех тонкостях нового учения, несут его в мир, весьма противоречиво воспринимающий Новый завет. Что же дает человеку это учение? В привычном для Берджеса ироническом тоне автор-рассказчик отвечает: “Бог существует. Должно существовать и объяснение происходящие с человеком бед. Но бог выше человеческой морали и человеческих нравов и потому не ведает, что творит. Он лишь игрок. И разве все что было, не игра? В этой игре он послал своего сына во плоти в мир, чтобы тот провозгласил спасение Израиля. Он предусмотрел, что Израиль останется глух к этому зову… О, эта великая игра, бесспорно, божественного происхождения, и она продолжается. А то, что она причиняет страдания людям, не затрагивает пределов божественного всезнания: плоть — это странное вещество, плохо поддающееся его восприятию, ибо сам бог лишен ее, а поскольку он бесплотен, то во плоти вряд ли есть божественное начало. Он не видит чужой боли и, конечно, не способен сочувствовать ей”.
Петр и другие ученики Христа, едва начал проповедовать его учение, тут же оказываются обвиненными сине ионом — верховным судом первосвященников иудейской религии — в ереси и подвергаются преследованиям. Высший смысл их проповедей, кажется, никому неведом — все, даже и первосвященники, воспринимают слова Христа буквально, узкодогматически. Для фанатичных защитников иудейской веры ее символом, смыслом и воплощением является храм Соломона как зримое и, прежде всего, осязаемое, материальное выражение божественного начала и проистекающих от него благ для жрецов храма и Иерусалима. “С храмом связано слишком многое — престиж священников, деньги, торговля, сосредоточенная в городе”, — говорит Матфей, один из учеников Христа. Могущество бога для них воплощается в безграничной власти богатства, материализованного в храме из золота и слоновой кости. (Сущность подобных “верований” отчетливо вскрыл К. Маркс: “Деньги — это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар…” Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. I, с. 410.) Страшным кощунством, поэтому, представляются священникам мысли Христа, развиваемые его последователями, о том, что истинный храм как сосредоточие божественного начала — не тот, который на земле и сделан руками из камня и золота, а тот, который на небе.
