— В Чистилище, — пояснил Вергилий. — А я — твой проводник. Ты ведь читал Данте, не правда, ли?
Меня била дрожь.
* * *
Я тащился по желтым коридорам, которые Вергилий именовал Чистилищем.
— Если хочешь увидеть зрелище, скажи.
И он научил меня, как обращаться с видеостенами в Зале сновидений. От снов меня мутило — они были страшные, я кричал, как ребенок. Падал в бездонную пропасть. К ложу подкрадывались страшилища. А после эротических снов я чувствовал себя разбитым. И стыдился спросить у Вергилия, что там еще в запасе.
В Зале подлинной жизни я почувствовал себя лучше. Но только в первые часы. А потом убежал оттуда в холодные желтые коридоры. Они напоминали то ли внутренность холодильника, то ли прозекторскую.
Напрасно в Зале мне показывали Бауэри-стрит в Нью-Йорке, производство чипов в Гонконге, выставку в московском Манеже — все это казалось безликими кусками далекого прошлого. Неудачные видеоклипы, снятые заурядными чиновниками.
— Где я, Вергилий? Скажи друг!
Казалось, мой невидимый друг усмехается:
— Все еще не веришь? Мы в Чистилище. Ты узнаешь все, когда придет время.
Я ел что-то, пил фруктовый сок, скучал среди видеостен, а потом, как одержимый, слонялся по коридорам Почему нет окон? Почему нет солнечного света? Где я, в конце концов? В подземелье? На атомной электростанции? И кто такой Вергилий? Что случилось? Как назвать ЭТО?
Откуда взялся скафандр? Что случилось?
Тщетно я искал окна. Окна ведь много значат для человека.
Целая батарея экранов. Если я нахожусь в ракете, это не экраны, а иллюминаторы. Но Вергилий показывает только кассеты. Серые, унылые картины.
Я на дне. Не Чистилища, а пекла.
…Все время сонливость. Глотаю таблетки. Вергилий предусмотрел Без него я давно свихнулся бы. Но и так шаг за шагом приближаюсь к сумасшествию. Все, что мне показывали, я ненавидел. Хотя бывали дни, когда выбранные Вергилием программы смотрел с удовольствием. Случалось, утомляло безделье, напрасные блуждания по коридорам, где попадались подобия дверей; как я ни пытался их отворить, не удавалось. И ручек у них не было. В итоге я покорно тащился в Зал подлинной жизни и наблюдал на видеостенах утраченный мною мир. Улочки незнакомого европейского городка, готика, подпорченная стилем барокко, новые микрорайоны, люди, никак не реагировавшие на мои призывы. Роботизированная фабрика на острове Хоккайдо. Снова Матисс — в какой это он галерее? Эрмитаж или Центр Помпиду?
Бессмыслица. Долгие часы я проводил в кресле какого-то центра управления, но никак не мог понять, чем этот центр управлял. Диспетчерская электростанции, подземный зал системы НОРАД в пустыне Невада, кабина ракеты, дирекция огромной тюрьмы?
Вергилий постоянно бодрствовал. Удавалось иногда, случайно нажав какие-то кнопки, увидеть участки объекта, в котором я находился. Запутанные переходы. Стены голубоватые, как в машинном отделении. Другие кнопки при нажатии включали просвечивание моего тела. Томограммы резали его на ломти (это я как-то пожаловался однажды на непрестанные боли в затылке). Многие кнопки и сенсоры были блокированы. Экраны не работали.
* * *
Прошли недели, месяцы, прежде чем я понял — это не подземелье, не Луна, не Марс, не атомная электростанция. Вергилий. Рим. Данте. Флоренция, Италия. Я упорно пытался вспомнить, что же предшествовало ЭТОМУ. Что-то связанное с Италией. Путешествие в Италию. Ну конечно же. Я направлялся именно туда. Тут же попросил Вергилия показать мне Италию. И вот она медленно проплывает подо мной, летящей где-то в вышине. Грац — Венеция — Падуя — Болонья — Флоренция. Да, вот именно, я хотел повторить маршрут, по которому ездил в отпуск с женой, когда она была еще жива и здорова, когда ее еще не погубили смог и бездушие компьютеризованных больниц. Города. Боже всевышний, я проезжал по ним. Совсем недавно. Мое путешествие в Италию все же состоялось. Знакомые отговаривали. Международная напряженность усилилась. Пойми ты это, старый дурак. Международные союзы и сообщества вооружаются все новыми ракетами. Я только посмеялся. Мы уже шестьдесят лет живем на атомных бомбах. Ничего не случится. Тем более теперь, в самом начале лета.
