— А кто же, как не я, Константин Константинович?
Генерал Камера был тогда начальником артиллерии 19-й армии, но потерял связь с ее штабом. Узнав об этом, генерал Рокоссовский предложил ему встать во главе артиллерии формируемой группы. Вместе они воевали на ярцевских рубежах до назначения И. П. Камеры начальником артиллерии Западного фронта.
Наша машина, свернув с дороги, скоро оказалась в лесу, где в нескольких километрах от передовой расположился штаб армии. Я надеялся тут же увидеть командарма, чья боевая слава росла изо дня в день. Но его на месте не было. Генерала Камеру встретил Василий Иванович Казаков. Доложил обстановку и с ходу закинул удочку насчет того, что неплохо бы подкинуть сюда, к Ярцеву, хотя бы два гаубичных полка.
До начала наступления оставались ночь, день, ночь. Я провел их с армейскими артразведчиками; еще и еще раз вместе оценивали на достоверность самые последние разведданные, уточняли организацию разведки на период наступления. 31 августа, находясь на НП командира 471-го артполка, увидел наконец командарма, прибывшего туда с генералами И. П. Камерой, А. А. Лобачевым — членом Военного совета армии, В. И. Казаковым и полковниками М. Г. Кирилловым и П. Н. Чернышовым — командирами 38-й и 152-й дивизий. Тепло поздоровавшись с хозяином НП — командиром полка майором И. П. Азаренковым, генерал-майор К. К. Рокоссовский, не теряя времени, приступил к уточнению на местности задач командирам дивизий.
— Итак, — услышал я голос командарма, — армия переходит в наступление утром первого сентября и наносит удар правым флангом в направлении Новоселье, Сопрыкино, имея ближайшую задачу выйти на рубеж Осташевка, Курцово, Зубово…
Временами противник производил обстрел района НП, но генерал Рокоссовский даже не обращал внимания на близкие разрывы, продолжал работу.
Для меня сразу же и сполна подтвердилось все, что рассказывали о Константине Константиновиче Рокоссовском как о человеке необыкновенного обаяния. Высокий, подтянутый, красивый и внешне и всем своим поведением, командарм вызывал восхищение. И тем, что носил на груди четыре ордена, и своей речью — спокойной, ясной, убеждающей, и полным вниманием к людям, приветливым взглядом, за которым вместе с доброжелательностью чувствовались требовательность и непреклонная воля.
В ночь перед наступлением оперативная группа штаба армии во главе с Военным советом перешла на вспомогательный пункт управления. Он находился в лесу севернее Вышегор.
Тихое утро 1 сентября в 6 часов 30 минут нарушилось грохотом артиллерийской подготовки. Застигнутые врасплох, гитлеровцы несли большие потери, значительная часть их огневых средств была подавлена. В 7 часов наши пехотные подразделения и танки пошли в атаку. Их сопровождал огонь артиллерии. С высокого берега Вопи, из района южнее Дуброва, мы следили за продвижением частей. Сначала оно развивалось успешно, особенно в полосе 152-й стрелковой дивизии. Первые эшелоны 1-й и 38-й дивизий тоже имели успех, но затем, встретив сильное сопротивление, замедлили наступление. Во второй половине дня были введены в бой вторые эшелоны. Противник поспешно подбрасывал с соседних участков подкрепление. Его упорство возрастало. И все же части 152-й и 38-й стрелковых дивизий к исходу дня вышли на рубеж Новоселье (Западное), озеро Хотынь, школа Ярцева, вокзал Ярцева.
На другой день наступление возобновилось. Гитлеровцы продолжали усиливать войска в полосе прорыва. Начарт фронта усилил артиллерию армии сначала 18-м, а затем 375-м гаубичными артполками. Бои становились все ожесточеннее.
Генерал Камера не разрешал отлучаться от него надолго, но мне все же удалось побывать в районах Новоселья, Кудинова, Ярцева, своими глазами посмотреть результаты нашего артогня. Интерес понятный — ведь они, эти результаты, составляли оценку и труда артиллерийских разведчиков. Кроме того, я послушал допросы пленных, ознакомился со многими документами, захваченными у противника. Это было необходимо: я же не просто сопровождающий начарта командир, а начальник разведки его штаба. Он же и спросит с меня по разведделам без всяких скидок, хоть и велел быть под рукой.
