Я посмотрел на Ясуду. Он сидел на земле, вытянув больную ногу вперед. Я подошел к нему.
– Ну и ну, – изумился Ясуда, увидев меня. – Тамура, не так ли? Знаете, вы выглядите намного лучше, чем прежде. Похоже, со жратвой проблем в последнее время не было.
– Удивительно, но я сумел продержаться.
– Я тоже пока держусь. Благодаря поддержке юного Нагамацу. А вот что ждет меня в будущем, не знаю.
– Никто этого не знает, – заметил я. – С больной ногой вам, наверное, совсем тяжело двигаться.
– Нагамацу помогает мне, подставляет свое плечо, я хватаюсь за него и кое-как ковыляю потихонечку.
– Подставляет плечо?! – переспросил я. Поразительно, над толпой изгоев, бродяг и опустившихся оборванцев все еще витал дух альтруизма, человеколюбия!
– А у меня нет выбора, – с жалкой улыбкой промямлил Нагамацу. – Если я не подставлю ему плечо, то не получу еду. Свои запасы у меня давно кончились. С тех пор живу за счет Ясуды и его табака.
– Точно, – подхватил Ясуда. – Мы должны успеть добраться до Паломпона, пока у нас есть табак. Без табака нам крышка.
– Беда в том, – вставил Нагамацу, – что с каждым днем все труднее и труднее его сбывать.
– Чушь! – воскликнул Ясуда. – Как бы плохо ни шли дела у людей, от табака они никогда не откажутся. Забавно, Тамура, единственное, без чего они не могут обойтись, – это табак! Порой мы действительно продаем совсем мало, тем не менее спрос на табак есть всегда.
– А сейчас нету, отец, – сказал Нагамацу.
– Как это нету?! – рассердился Ясуда. – Просто ты никудышный продавец. Я тебе тысячу раз говорил: солдаты за горсть табака все отдадут, даже последний кусок картошки.
Мы болтали о том о сем, а мимо нас двигался людской поток. Среди солдат появилась группа офицеров. Нагамацу оживился, бросился к ним и, отдав честь, протянул на ладони табачный лист. Один из офицеров, кивнув, взял табак. Внезапно неизвестно откуда появился какой-то бравый сержант. Он подлетел к Нагамацу и влепил ему оплеуху.
– Болван! Как ты смеешь торговать табаком в такое время? Немедленно становись в строй и топай в Паломпон, пока не поздно! Ты слышишь меня?!
Тем временем группа офицеров скрылась из виду. Нагамацу, потирая щеку, отошел в тень.
Наступил черед Ясуды метать громы и молнии.
– Кретин! – завопил он. – Разве можно отдавать товар, ничего не получив взамен? Перестань вести себя как придурок!
– Но, отец, со мной такое в первый раз приключилось, – удрученно заныл Нагамацу.
– Ну смотри… Еще раз повторится… Дурень!
Ясуда никак не мог успокоиться, и я решил, что пришла пора прощаться. Отвесил поклон и зашагал к дороге. Ясуда бросил на меня полный злобы и отчаяния взгляд. Нагамацу поплелся следом – похоже, ему не хотелось со мной расставаться.
– Не могу! Я больше не выдержу, – твердил он. – Это чудовище замучило меня.
– Ну, – отозвался я, – в таком случае советую тебе бросить его и бороться за жизнь в одиночку. Не понимаю, зачем цепляться за человека, который так плохо к тебе относится.
– Вы правы, – вздохнул он. – Дело в том, что я слаб и безволен. Мне кажется, сам я ни на что не способен. Без его подачек помру с голоду, вот и весь разговор!
– Если тебе так нужен этот несчастный табак, так своруй немного и сматывайся поскорее отсюда.
– Нет, это не подходит, – покачал головой Нагамацу. – Ясуда как паук стережет свое добро. Следит за мной постоянно. Видит – дельце выгорает, тогда и выдает мне один лист.
Я расхохотался: ловко Ясуда заманил в ловушку слабака Нагамацу.
– Я все-таки думаю, тебе лучше самостоятельно пробираться в Паломпон, – продолжил я, – а не тратить понапрасну время, пытаясь сбыть пару листов табака.
– Между прочим, – сказал Нагамацу, понизив голос, – Ясуда не собирается тащиться в Паломпон – это все пустое. Он вот что решил: как только увидит первого американца, так сразу руки вверх вздернет. Жаль, что к американцам нельзя пока близко подобраться. Они нас с самолетов обстреливают да минометным огнем поливают. Даже Ясуда ничего с этим поделать не может!
Я всмотрелся в бледное юношеское лицо и спросил:
– А ты тоже намерен сдаться в плен?
– Пока не знаю, заранее ничего сказать не могу, – ответил Нагамацу, опустив голову. – Но мне кажется, я поступлю так же, как Ясуда.
