Он один смотрел в упор на Будакена и улыбался.
Все остальные сидели опустив глаза.
Фейзавл стал задавать вопросы вежливости:
– Каковы ваши благородные обстоятельства? Много ли у вас силы? Не мучает ли болезнь головы?
За всех отвечала полная женщина одной и той же фразой:
– По воле бога всемогущего и благодаря вашему вниманию очень хорошо.
Фейзавл обратился шепотом к Будакену:
– Может быть, и ты, князь, хочешь что-нибудь спросить?
Будакен хотел ответить тоже шепотом, но его голос прогудел на всю залу:
– Кто эта одаренная полнотой красавица, сидящая посредине? Не она ли княжна, дочь правителя?
Все женщины зашептались, раздались удивленные восклицания и сдавленный смех.
– Эта женщина, украшенная столько же добродетелью, сколько и полнотой, жена правителя этого края. А дочь ее, княжна Рокшанек, еще не выходила.
Княгиня-мать, оправив платье и ожерелье на груди, зашептала на ухо мальчику:
– Княжич Гистан, пойди к Рокшанек и скажи, чтобы она вышла наконец. Этот храбрый скифский царь очень хочет ее видеть.
Мальчик засеменил зелеными сафьяновыми сапожками. Заколебалась шафранная, расшитая узорами занавеска, и из-за нее раздался недовольный голосок:
– И он тоже хочет меня видеть?
Мальчик, фыркнув в руку, вернулся, откидывая занавеску. За ней показалась худощавая девушка с бледным лицом. Она глядела вверх обведенными сурьмой продолговатыми глазами, не обращая ни на кого внимания. Две черные, с синим отливом, волнистые косы, сплетенные под ушами из нескольких маленьких косичек, падали на грудь, украшенную янтарными бусами. В длинной, до пят, малиновой с лиловыми полосами рубашке, с поднятыми горизонтально белыми руками, она двигалась по ковру такими осторожными шагами, точно старалась обойти невидимые хрупкие предметы.
Подойдя к большому резному креслу, усталым движением княжна ступила на скамеечку и опустилась на парчовую подушку, подобрав ноги в зеленых шелковых шароварах. На ее ногах блеснули тонкие золотые браслеты.
Рокшанек полуотвернулась от Будакена с таким видом, точно ей все надоело.
– А где же мой красавчик? – забеспокоилась она. – Приведите его сюда!
Из-за занавески вышла весело улыбавшаяся девочка – эфиопка с курчавыми блестящими волосами, с полосатой повязкой вокруг бедер. В ноздре было продето медное кольцо с бирюзой.
Эфиопка держала на цепочке большую серую ящерицу-варана, которая то тянулась вперед, то отбегала в сторону.
– Дай ей мушку, – сказала Рокшанек.
Эфиопка вынула из плетеной корзинки зеленого кузнечика и пустила его на ковер.
Кузнечик скакнул, ящерица прыгнула и схватила кузнечика на лету.
– Я благодарю тебя за твой подарок, – загудел Будакен.
– Какой подарок? – протянула удивленно Рокшанек. – Разве я ему посылала подарок? – обратилась она к Фейзавлу.
– Когда я узнал о приезде храброго князя, я от твоего имени передал ему из твоего сада лучшую розу и спелый плод граната.
– И еще он мне прислал дыню, – добавил Будакен.
– Только одну дыню?! – воскликнула Рокшанек. – Разве можно такому большому человеку послать одну дыню? Фейзавл, ты бы послал ему верблюда, нагруженного дынями и гранатами.
Все женщины засмеялись, а мальчик, указывая пальцем на Будакена, сказал Фейзавлу:
– Он гораздо сильнее тебя.
Рокшанек равнодушно спросила:
– Правда ли, что у вас мужчины сами доят кобылиц?
– И вы едите лошадей? – добавила княгиня-мать.
– На наших конях мы мчимся по степи, они дают нам еду, и мы едим то, что мы любим.
– Водятся ли у вас на родине такие ящерицы? Убиваете ли вы их?
– У нас их много, – ответил Будакен. – Но их трогать нельзя: они наши друзья – ловят ядовитых змей.
– А у тебя есть такой дом, как этот? – лениво обратилась Рокшанек к молчаливому Спитамену.
– Мы, кочевники, имеем такие дома, чтобы их можно было увезти с собой на другое место.
– А почему? – Мысли Рокшанек были далеко, и она дразнила павлиньим пером ящерицу, шипевшую и раздувавшую горло…
– Наши кони и бараны любят новые места, – отвечал Спитамен. – Когда мы простоим целую зиму в одной долине, весна разогреет землю, зацветут красные маки, желтые тюльпаны и синие ирисы, потянутся на север перелетные птицы – тут у всех кочевников разгорается сердце, мы торопимся снять шатры и уходим далеко, на много дней пути, к берегу речки или к подножию горы, где из камней выбиваются чистые ключи. Там мы снова спешим поставить шатры и пустить наш скот на свежую, незатоптанную траву. И тогда наши быки и кони скоро делаются круглыми, с блестящей шерстью.
