Зажатый в естественном каменном мешке, подвластный лишь взору небес, высился огромный замок. Вытесанный из колоссальной скалы-монолита, этот мрачный дворец был начисто лишен окон и дверей. Только широкие, пробитые в скальных породах ступени вели к массивной железной плите, прильнувшей к холодному камню горного дворца. В момент, когда ]ноги путников ступили на лестницу, тяжелая железная плита дрогнула и внезапно откатилась в сторону. Изнутри, рассекая тьму уходящей ночи, навстречу путешественникам ринулся поток яркого факельного света. Вослед свету явился человек — очень высокий, строй-вый, облаченный весь к же темно-синие одежды. Его кранильное, отметенное чертам аристократизма лицо была бесстрастно. Маленькие серыэ глаза, таящие недюжинный ум их обладателя, изучающе смотрели на вновь прибывшую троицу, но казалось, не люди интересовали мужа, вышедшего из чрева каменного замка, а то, что было скрыто черным шелковым покрывалом. Помедлив мгновение, человек Повелительным жестом приказал следовать за ним. Пришедшие, ничем не показывая смертельную усталость от изнурительного ночного путешествия, покорно склонили головы и двинулись вослед хозяину. Как только все четверо вступили в замок, огромная железная плита легко встала на свое место, и более ни один ручеек света не изливался в предрассветную мглу.
Долгими каменными коридорами катилась покрытая черным шелком повозка, пока процессия не вступила в округлый зал, напоминающий кратер давно потухшего вулкана. За все время путешествия по замку никто не проронил ни слова, как будто над его обитателями тяготел неведомый обет молчания. В центре амфитеатра возвышался небольшой мраморный постамент. Около постамента стояли мужчины, ничем — ни одеждой, ни осанкой, ни формой лица, ни цветом глаз — не отличавшиеся от вновь прибывших. .Единственным украшением был большой серебряный медальон на груди у самого высокого из облаченных в синие плащи мужей — того, кто вышел из замка навстречу цочным путешественникам. Медальон изображал стремительный остроконечный треугольник. Искусство мастера, изготовившего медальон, придало треугольнику объемность, так что казалось, будто на груди человека сверкает великолепная серебристая пирамида; внимательный взгляд заметил бы шестнадцать тщательно очерченных ее граней. Вокруг пирамиды вились какие-то тончайшие спирали, отдаленно напоминающие змей. Но тайный знак, изображенный на медальоне, на самом деле был неведом служителям культа Великого Змея Сета, равно как и жрецам всех других бесчисленных религий тогдашнего мира. Ничего не говорилось об этом знаке и в мудрых книгах древности, в равной мере не знали о нем опытнейшие маги и всемогущие короли. Ибо знак тот был не от мира сего, и лицезреть его могли только те шестнадцать человек в однообразных темно-синих одеяниях, что в мрачной задумчивости застыли вокруг мраморного постамента.
Повинуясь немому приказу человека с медальоном, люди осторожно сняли тяжелый груз с повозки и водрузили его на постамент. Только тогда непроницаемые шелковые покрывала были отброшены. Взорам шестнадцати предстало воистину удивительное зрелище.
Отражая неровное пламя факелов, на пьедестале сверкал прозрачный кубообразный кристалл, похожий более на гигантскую хрустальную раковину. Сквозь верхнюю створку раковины отчетливо был виден маленький человек, покоящийся на прозрачном ложе. Он лежал на спине, и лицо его было белее снега. В груди человечка зияла огромная резаная рана. Глаза его были закрыты. Человек внутри раковины не спал — он был мертв. Долгие мгновения шестнадцать посвященных вглядывались в толщу хрустальной раковины. Их лица были по-прежнему бледны и бесстрастны.
Наконец предводитель, словно стряхнув с себя оцепенение, решительно извлек из внутреннего кармана своего широкого плаща нечто маленькое и белое, похожее на монету, но с двумя заостренными концами. Держа крохотный белый кристалл в левой руке, человек прочел над ним короткое беззвучное заклинание. Затем он занес над кристаллом свою правую руку, и из нее порывался тончайший голубой порошок. Оседая на кристалле, порошок быстро растворялся в его неведомых безднах. Когда последняя пылинка голубого порошка пала на маленький белый кристалл, внутри его обнаружилось какое-то движение, он пульсировал, обдавая присутствующих сполохами возбужденного изумрудного свечения. Но и тогда никто из шестнадцати не издал ни звука, никак не выдал своих чувств; между тем каждый из них знал, что присутствует при свершении магии, единственной и неповторимой в своем роде за все времена вселенской истории, при отправлении обряда, ни разу не свершаемого никогда и нигде ранее, обряда, который никогда более не повторится.
