В первый же день нашего прибытия командование поручило Павлову познакомить нас со школой и порядками в ней, отвести на склад и помочь получить обмундирование. Перед тем как идти получать обмундирование, он завел нас в столовую. Курсанты уже поели, и мы втроем сели за стол обедать. Подали борщ и гречневую кашу. Ничего подобного мы в жизни не ели. Переглянулись, но, так как были голодны, начали есть. Каша показалась сухой и как-то застревала в горле. Я спросил товарища Павлова, что это за блюдо.
- Гречневая каша, - ответил он и добавил: - Очень питательная, содержит железо.
- И часто кормят этим "железом"?
- Почти каждый день.
"Ну, пропал", - подумал я.
В первый год курсантской жизни гречневая каша действительно очень часто фигурировала в нашем меню. В последующие годы положение с продовольствием в стране значительно улучшилось, и мы, курсанты, стали получать на завтрак по 20 граммов сливочного масла и белый хлеб. Гречневая каша стала подаваться в качестве гарнира к тушеному мясу. Привыкли и к ней.
На подготовительном курсе, куда нас зачислили, учились курсанты самых разных возрастов и имели самую разную подготовку. Человек семь уже служили в Советской Армии. Они участвовали в гражданской войне и имели командирские звания. Все они были старше 25 лет, образование имели начальное или неполное среднее. Некоторые закончили только церковно-приходские школы, в которых за два-три года обучали лишь церковно-славянскому чтению. Остальные курсанты были ребята по 18-20 лет со средним и семилетним образованием. Они прибыли из самых разных районов необъятной Советской страны, пришли с производства или со школьной скамьи. На подготовительном курсе кроме военных дисциплин (огневой подготовки, фортификации и саперно-подрывного дела) мы изучали общеобразовательные предметы: русский язык, математику, физику и химию.
Через несколько дней после прибытия в школу к нам пришел командир взвода Борис Александрович Оливетский - высокий, подтянутый, с отличной военной выправкой. Он был участником гражданской войны, имел солидную общую и политическую подготовку, отличался большой культурой. Наш первый командир взвода глубоко интересовался тем, как и где мы жили, как и где учились, какое участие принимали в борьбе партии и нашего народа. Он подробно расспрашивал о Сентябрьском восстании и под конец спросил, как относятся к нам товарищи, привыкли ли мы к русской кухне.
- А как с русским языком? Понимаете, что вам преподают? поинтересовался он.
Перебивая друг друга, мы сказали, что все понимаем, что русский язык учили еще в школе и что мы всем довольны.
На следующий день товарищ Оливетский проводил взводное собрание. Рассказав о задачах школы, о порядке и дисциплине, он обратился к курсантам:
- Среди нас есть два болгарских товарища. Это политические эмигранты. Они боролись против фашистской власти и изгнаны из своей страны. Для всех вас обстановка в школе является новой и трудной, а для них она еще труднее и непривычнее, тем более что оба по-русски ничего не понимают...
Для нас это заключительное заявление явилось полной неожиданностью. После вчерашнего разговора мы думали, что убедили своего командира взвода в нашем понимании такого "легкого" русского языка.
Учебная программа была очень напряженной. На каждом следующем курсе изучали новые дисциплины: мостовое дело, дорожное строительство, строительную механику, сопротивление материалов. Строевая и огневая подготовка велась на протяжении всего обучения. Напряженность программы определяла исключительно строгий распорядок дня. С утра, сразу после подъема, начиналась физическая зарядка, а затем утренний туалет, завтрак и занятия.
Летом курсанты выезжали в наш постоянный лагерь, находившийся в 120 километрах от Ленинграда, в районе города Луги. Лагерь располагался в красивом сосновом бору на берегу небольшого озера.
В лагере на практике осваивали то, что зимой изучали в классах. Много времени занимали тактические учения, строительство фортификационных сооружений, дорог и мостов.
Большое внимание уделялось изучению оружия и особенно огневой подготовке. Стрельбище находилось в восьми километрах от лагеря, и переходы туда и обратно мы совершали форсированным маршем при полном боевом снаряжении. Ранцев не было, их заменяли вещевые мешки, в которые вместо обмундирования и других принадлежностей мы насыпали два солдатских котелка песку (восемь килограммов). Это делалось для физической закалки курсантов. Нас готовили к суровой боевой жизни.
