Снова бежал поезд через всю страну, за Урал. На крупных станциях приходилось подолгу стоять. Россия хрипла от бесконечных митингов.
Сергей Лазо торопился, дома его ждали. Он часто доставал тетрадь с записями и открывал чистую страницу. Вагон качало, по коридору гремели сапожищи мешочников, — гибель их развелось, забили все поезда. Покусывая карандаш, Сергей отрешенно щурил глаза. Ему запало в душу, что вождь революции нисколько не скрывал великих тягот, которых потребует гигантская перестройка в стране. Но Ленин ни на минуту не сомневался в конечном успехе.
Что он застанет в Красноярске? Разумеется, двоевластие в городе за эти дни обозначилось гораздо четче. Напрасно Ада и Григорий восхищаются комиссаром Временного правительства. Этот человек ведет двойную игру. За спиной Совета уже давно происходит подозрительная возня. Перенсон предостерегает от внезапного удара со стороны гарнизонного начальства. Офицерство в Красноярске втихомолку собирает силы. Перенсон прав: следует поторопиться с вооружением рабочих. Кроме того, следует более решительно опереться на солдат: организовать их, показать им ясную цель, дать решительных командиров. Не создать ли при Совете солдатскую секцию? Наравне с рабочими и крестьянами в борьбу должны самостоятельной силой вступить и солдаты.
Из Петрограда Сергей Лазо вернулся ровным, успокоенным, как бы повзрослевшим. Он почувствовал себя человеком, который наконец нашел свое настоящее дело.
— Как вы изменились! — заметила ему однажды Ада.
— Разве? — удивился он. Потом подумал и согласился, — пожалуй, она права.
Григорий с грустным видом крутил на палец длинную прядь своих смоляных волос. Вчера он был в эсеровском клубе и ушел оттуда со скандалом. Он уверял, что его товарищи по партии или сходят с ума, или же стоят накануне небывалого предательства. Подумать только, они чуть ли не братаются с казачьим офицерством! Вчера, покидая клуб, он не удержался и бросил им в глаза: «Теперь вам надо нацепить лампасы и взять в руки нагайки!»
Для Сергея Лазо наступили: хлопотные дни. Обстановка в Красноярске становилась все напряженнее. Перенсон полностью поддержал мысль Лазо об организации солдат. На первых порах удалось образовать солдатскую секцию. Бовкун как-то признался: солдаты довольны тем, что в Совете у них появился свой человек. Они так и называют молодого прапорщика: «наш Лазо».
Перенсон в эти дни пропадал в железнодорожных мастерских и в Совете появлялся изредка. Сергею Лазо удавалось поговорить с ним на ходу.
— Решено, — заявил Перенсон. — В октябре в Иркутске собирается съезд Советов. От большевиков едут семь делегатов. Эсерам дали два мандата. По одному из них, я думаю, поедете вы. Я знаю, вы теперь наш человек. Но не посылать же в Иркутск густопсового эсера! Заберите этот мандат себе. А вот кого вторым?
Борода стал расспрашивать о настроениях Ады Лебедевой. На его взгляд, в последнее время она заметно разочаровалась в своих друзьях эсерах. «Это же естественно. Она обязательно должна прийти к нам».
Однако до поездки в Иркутск произошло еще немало событий.
Из Петрограда приходили тревожные вести. Столичные газеты словно с цепи сорвались. Чья-то опытная рука постоянно нагнетала ненависть к большевикам. Требовали привлечь Ленина к суду за шпионаж. Сергей вспоминал оратора на трибуне съезда Советов и в сомнении покачивал головой. Что за чушь? Этот человек совсем не походил на шпиона! «Грубая работа» — так оценил он стремление любой ценой опорочить большевиков.
Ленин ушел в подполье: его соратники ни за что не соглашались отдать его на суд. Сергей раздобыл затрепанную газету со статьей «Политическое настроение».[2] Он читал, подчеркивал, выписывал в тетрадку. Да, нужно готовиться к решительной борьбе. Только партия большевиков способна вывести страну из хаоса.
В коридорах Красноярского Совета без конца толклись солдаты. Курили махорку, щелкали семечки. Разговоры смолкали, когда показывался Лазо. Солдаты по-свойски ловили его за руки, двое-трое из почтения снимали папахи. Начинались жалобы: «Ждем, ждем, а толку никакого…» Лазо терпеливо слушал. Разговоры об одном и том же: на весенний сев не отпустили, хоть на уборку отпускайте. Бабы уже воем воют, надсадились без мужиков. Съездить, убраться с хлебом, а там и снова за винтовку можно. До зимы больших событий как будто не предвидится… «Товарищи, вопрос решается. Вся задержка в начальнике гарнизона. Но мы надеемся…»
