Гари оказался внутри, и ему показалось, что он очутился в туманной, затянутой дымом пещере. В центре в очаге горел тлеющий огонь, дым от которого частично уходил в отверстие в крыше. Вокруг стен стояли деревянные сундуки, а также несколько столиков явно кухонной утвари. Они да шелковые занавеси с фигурами богов и демонов были всей мебелью. Дзонг-Пон, или вождь вождей восседал на овчине, уставившись на трех пленных невыразительными черными глазами. Его лицо казалось таким же холодным и твердым, как маска из бурого камня. Рядом с ним сидел закутавшийся в свой желтый халат старый лама, низко опустив капюшон. Его тусклые, словно подернутые пленкой, глаза внимательно взирали на вновь прибывших с древнего изборожденного морщинами лица.
– Почему вы пришли к подножию священных гор? – спросил Дзонг-Пон у Гари, не обратив внимание на его вежливое «Ку-шо».
– Мы ничего не знаем об этих горах, – пытаясь изобразить недоумение, ответил Гари. – Мы пришли сюда в поисках старого белого человека – отца этой девушки, который потерялся где-то в этом регионе.
– В этих краях никто не видел старого белого человека, – холодно ответил Дзонг-Пон. – Думаю, ты лжешь и явился сюда, как урусс, чтобы шпионить за нами – теми, кто ждет прихода принцессы Ширани.
– Вы не сможете убедить его, – пробормотал Улук, шепотом обращаясь к Гари. – Может быть, нам стоит попытаться завладеть мечами и попробовать вырваться?
– Нет, подожди! – закричал Гари низким голосом.
Наступил перерыв. Когда Дзонг-Пон произнес имя принцессы, глаза престарелого ламы буквально сверкнули огнем, и он начертил в воздухе знак своей когтистой рукой. Все напряженно замолчали, и тогда лама заговорил надтреснувшим, дрожащим голосом:
– Да, из векового Кума скоро явится Ширани, дочь и принцесса богов! Уши наших народов услышали пророчество, которое она направила из скрытого царства: «Грядет день разрушения. И в этот ужасный день будут изгнаны злые народы Земли. И тогда я, Ширани, выйду из Кума и возглавлю народы, которые ждут меня, чтобы покорить эту землю!» – таково было обещание принцессы. – Голос ламы звучал пронзительно, и говорил он с глубоким почтением и трепетом. Фанатический страх, который он, видимо, при этом испытывал, живо отразился на грубых жестоких лицах остальных кочевников. Потом когтеподобная рука указала на Гари, Джоан и монгола. – Если они пришли с кощунственными намерениями пробраться в тайное царство, тогда их нужно пленить и лишить жизни в тот день, когда нам явится принцесса Ширани, чтобы она знала: мы стоим на страже её интересов!
Лама откинулся на подушки, сжавшись внутри своей желтой мантии, и вздох облегчения пронесся среди тибетцев, собравшись в команду.
– Гари, что он имел в виду, говоря про день разрушения? – прошептала Джоан. Её глаза широко раскрылись и во взгляде читался испуг.
Прежде чем он успел ответить, Дзонг-Пон снова заговорил, подняв голос:
– Приведите сюда урусса! Тогда мы сразу узнаем, врут ли эти люди.
Урусса? Русского? Гари замер, когда вождь, который привез их в лагерь кочевников, выскочил из палатки. Но прежде чем американец пришел к каким-то выводам, вождь и два охранника вернулись с пленным русским.
Это был большой, похожий на медведя мужчина, с огромными плечами, с широкой выпуклой, напоминающей бочонок, грудью и головой, по форме напоминающей пулю, с огромной копной черных волос. У него было круглое красное лицо веселого крестьянина и маленькие глазки, которые постоянно моргали, словно их хозяин все время потешался над какой-то ему одному известной шуткой.
– Борщёфф! – застыв от удивления, воскликнул Гари.
Борщёфф повернулся и только тогда увидел пленников. Брови его поползли вверх от удивления, когда он увидел Гари. С удивлением уставился он на американца и Джоан. И тут раздался глубокий, грохочущий взрыв смеха. Он рассмеялся, как человек, которому рассказали самую смешную шутку в мире. Его огромные плечи затряслись, а лицо расплылось в широкой улыбке.
– Мартин! – выдохнул он на ломаном английском, когда смог наконец заговорить. – Это смешно… Сейчас лопну со смеху.
