– Где?.. – Тан сверлил девушку взглядом. – Где тебе встречалась эта фраза?
– Может быть, в книге, – покачала головой Тристе.
– Она не из книг.
– Все это очень впечатляет, – вмешалась Пирр со своего поста под окном, – но драма была бы увлекательней, знай я, что означают эти таинственные слова.
Тристе покусала губу.
– В растущей… – неуверенно произнесла она, – в подступающей тьме…
Девушка поморщилась, досадливо мотнула головой и начала заново, на этот раз с певучестью молитвы или заклинания:
– Свет в густеющей тьме. Кров для усталых. Кузнечный горн для клинка отмщения.
Благословение паломников больше походило на зачтение смертного приговора, чем на празднество.
Начать с того, что Лехав чуть ли не походным маршем гнал Адер в храм Света – лишь с одной короткой остановкой на дороге Богов, чтобы купить у торговцев маленький дорожный мешок, смену одежды, немного сушеных плодов и солонины и, конечно, золотой плащ пилигрима Интарры. Все, как она и задумывала, но Адер рассчитывала осуществить замысел свободной, а не под испытующим взглядом, не дающим времени обдумать следующий шаг. А тут ей чудилось, будто она снова свалилась в Желобок и ее несет неудержимым течением – силой, которая убьет ее при первом же промахе.
Не то чтобы Лехав был груб или невоспитан. Если не считать угрозы в начале пути, он, шагая по долгой пыльной дороге к храму Света, ограничивался вежливым разговором и расспрашивал Адер о том о сем, но к этому она подготовилась и отвечала заученными словами. Зовут ее Дореллин. Дочь преуспевающего купца. Повязка? Спасает от последствий речной слепоты, постигшей ее год назад. Да, кое-что видит, но с каждым месяцем зрение слабеет. Сперва глаза болели на солнце, а в последнее время приходится защищать их от света пламени, даже от огоньков свечей. Нет, родители не знают, где она. Твердили, что она дура, но она верит богине и убеждена, что паломничество в Олон, к святейшему алтарю Интарры, вернет ей зрение. Нет, всех трудностей пути она не предвидела. Да, готова неделю за неделей идти пешком. Нет, дальше Олона она не собирается и сама не знает, вернется ли в Аннур, совершив поклонение богине света.
Солдат на ее ответы только кивал, но временами она ловила его взгляд, взвешивающий и оценивающий. И не знала, жалеть или радоваться, что повязка мешает точнее рассмотреть выражение его лица. Оказавшись на широкой площади перед храмом Света, Адер вздохнула с облегчением.
Храм считался одним из чудес империи – огромное блистающее здание, в котором стекла было больше, чем камня, – и походил на граненый самоцвет, вставленный в землю у дороги Богов, со сверкающими в полуденном свете витражами. Дорога Богов тянулась мимо на восток и на запад, по ней в ряд могли проехать, не сбив выстроившихся по сторонам лотков и лавок, полсотни всадников. Широкий проспект, как ударом меча, рассекал город. Но и храм, и дорога Богов меркли рядом с Копьем Интарры. Башня даже за милю представлялась грозной и невероятной. Жрецы Интарры рады были бы выстроить храм вне ее тени, да только тень эта накрывала весь Аннур, и Адер поймала себя на том, что не сводит с Копья взгляда, что его величие не укладывается у нее в голове. Изнутри Рассветного дворца трудно было оценить его размеры, а глядя на вершину башни с середины дороги Богов, девушка пошатнулась: закружилась голова, словно она падала вверх, в открытое небо. Адер с трудом опустила взгляд на плиты мостовой, потом оглянулась на пристально наблюдавшего за ней Лехава.
– Не знаю, как тебя и благодарить, – сказала она, протянув ему руку.
– Благодари не меня, а богиню.
Адер благочестиво покивала:
– Наверняка тебя послала сама Интарра. Я вечно благодарна, Лехав.
Солдат не улыбнулся и не принял ее руки:
– Ты говоришь так, будто наши дороги расходятся.
Она поспешно замотала головой:
– Нет! Нам и дальше идти одной дорогой. – Адер кивнула на толпившихся перед храмом паломников. – Надеюсь, у меня будет время лучше тебя узнать.
– И я, – отозвался Лехав.
От его прищура у нее озноб прошел по спине.
– И я надеюсь лучше тебя узнать, Дореллин.
В долгое странствие собирались целые толпы: и одинокие молодые люди, запасшиеся лишь легким заплечным мешком, и целые семьи вчетвером, а то и ввосьмером, с нагруженными телегами, где громоздилась шаткая деревянная мебель и съестные припасы, ящики с одеждой и всем, что нужно для новой жизни в Олоне, за сотни миль отсюда. Крестьяне привязывали к телегам свиней, набивали клетки орущими утками, ставили под ярмо двух, а то и четырех буйволов, чтобы тащить всю эту тяжесть. В толпе шныряли тощие псы, принюхивались, ворчали, огрызались друг на друга, не слыша в общем гаме окриков хозяев. Отбывающие и провожающие заполонили дорогу Богов на сотни шагов к востоку и западу от храма, не пропуская ни носильщиков, ни конных.
