… Поболтав с Иваном еще минут десять, я узнал, что у них очень большая семья, мать, отец, четыре дочери и девять братьев. Иван по возрасту предпоследний. Так же Ванька рассказал, что они немцы с Поволжья и что они не захотели жить в Федоровке, ибо в Калиновке жить проще. Я тоже ему о себе вкратце рассказал и как я сюда добрался. Иван с интересом слушал, особенно про наши лесные пожары, про Московское метро и про то, что нынче в моде в России из эстрады.
Но, как говорится, делу время а потехе час. Мы, оседлав своих стальных коней, взревев моторами и испуская черный дым, понеслись по полю, переворачивая пласты земли. Иван шел передом, я за ним. Монотонный рокот трактора располагал к раздумьям, и мысли мои потекли сами собой. Я задумался о том, что увидел ночью в окне старухи, и мне снова стало не по себе. Ведь столкнуться с мистикой лицом к лицу – это значит обречь себя на мучения. Да-да, мучения! Во-первых, не с кем все это обсудить. Потому что люди не верят во всякую чертовщину, доказывай ты им, не доказывай, все бéстолку. Во-вторых, все происходящее мне и самому не понятно и назревает закономерный вопрос: почему именно я это видел? Почему все происходящее так или иначе происходит со мной?
Так думая, я настолько увлекся, что не заметил как Иван остановил трактор и, выпрыгнув из кабины, стал внимательно разглядывать пашню. Я подошел к нему.
– Вань, ты что потерял?
– Да нет, не потерял ничего. Вот смотрю, пахарь ты никакой. Раньше-то пахал?
– В училище, и то только один раз.
– Тогда все с тобой ясно. Надо щас твои огрехи перепахать, иначе Ткач не простит издевательство над землей.
Он подошел к плугу, внимательно посмотрел и спросил.
– Кто тебе плуг устанавливал на глубину вспашки?
– Степан Бендера.
Иван удивленно вылупился на меня и я быстренько поправился.
– Ну, Степан Мрыль.
Иван захохотал и, отсмеявшись, предупредил меня.
– Не выдумай его Бендерой в глаза назвать или еще кому-то. У него в войну бендеровцы всю семью в хате сожгли, за то что Степан Мрыль геройски в разведке служил. Он один сразу двух языков притаскивал за один рейд по тылам врага. На девятое мая как оденет все свои награды, прямо иконостас, хоть молись.
Я достал ключи и мы с Иваном отрегулировали плуг как надо. И снова перед моими глазами плыла земля и думалось, думалось, думалось…
Уже солнце склонилось к закату. Ветер утих. На небе едва просматривались звезды, готовые воссиять всеми своими красками и переливами брильянтового блеска. Откуда-то издали тянуло дымком жженой травы, сладко и приятно щекотавшим ноздри. Напаханного было уже много, а мы все работали, не останавливаясь. Наконец вдали, поднимая пыль, показались две машины. Это был Володя Ткач на своем грузовичке и следом за ним пылил бензовоз. Есть хотелось ужасно и я подумал, что вовремя их сюда принесло.
Подрулив к нам, Володя вылез из машины и, пока совсем не стемнело, взяв свою треугольную, деревянную мерку, зашагал вдоль пашни, делая обмер.
Иван тем временем заправлялся соляркой из бензовоза, и потом я плеснул горючего в бак. Водитель бензовоза достал из кабины термоса с горячей едой и стал все раскладывать на траве, предварительно постелив белую чистую тряпицу. Затем он вытащил из кабины еще сумку и сказал:
– Вот это, Ваньк, тебе матка положила, если в ночь останесься работать.
– Похоже, что не останусь. Масляный насос накрылся. Не поднимает почти плуг. Менять надо. Так что отдай, Гришк, еду вот ему, – и он указал на меня. – Ему еще в ночь работать.
Я взял сумку и, поблагодарив Гришку, убрал ее в кабину трактора. Вскоре подошел Володя и они, повозившись с Иваном в моторе трактора, наконец порешили ехать ближе к дому. Володя посмотрел на меня и, хлопнув меня по плечу, произнес:
– Ну что? Покоритель целины, для первого раза нормально. Поехали домой.
– Куда так рано? Еще пахать и пахать. До двенадцати ночи можно еще поработать. Вон и луна уже вылезла. Посветит мне, если что.
– Ох и упрямец же ты! Ну ладно, работай. Дорогу-то обратно найдешь?
– А че ее находить-то, вон она, и по ней, никуда не сворачивая, пока в дом не упресься, – пошутил я.
