Оглашению подлежит — СССР-Германия, 1939-1941 - страница 71

Выбор Криппса как британского полномочного представителя, ввиду занимаемой Москвой позиции, кажется неудачным, поскольку советское правительство предпочитает вести переговоры по важным вопросам с более видными представителями иностранных правительств.

Как видится отсюда, поездка Риттера[106] и […][107] в данный момент должна будет постараться не выглядеть, как соревнование с Криппсом. Целесообразность поездки также должна быть рассмотрена с той точки зрения, будем ли мы […][108] что-нибудь новое для предложения советскому правительству.

Шуленбург

Телеграмма

Москва, 4 июня 1940 — 12. 25 Получена 4 июня 1940 — 5. 15

Срочно!

№ 1063 от 3 июня

Молотов сообщил мне сегодня, что примерно 25 мая в связи с неизбежным, видимо, вступлением Италии в

войну [германский] посол Макензен заявил советскому поверенному в делах[109] в Риме, что все балканские проблемы будут разрешены без войны, т. е. путем взаимного сотрудничества между Германией, Советским Союзом и Италией.

Молотов просил информации относительно того, отражает ли это заявление Макензена взгляды имперского правительства и итальянского правительства.

Прошу телеграфных инструкций.

Шуленбург

Телеграмма

Москва, 6 июня 1940 — 15.55 Получена 6 июня 1940 — 18.30

Срочно!

№ 1079 от 6 июня

На телеграмму № 938 от 5 июня[110]

В беседе 3 июня Молотов лишь просил об информации, не проявляя какого-либо желания получить обязательства германского или итальянского правительства по какому-либо пункту. С другой стороны, он ясно дал понять, что советское правительство было бы очень довольно, если бы заявление господина фон Макензена отражало не только его собственное мнение, но и фактическую точку зрения германского и итальянского правительств. Вопрос о том, каким образом возможное сотрудничество тройки [СССР, Германия, Италия] на Балканах было бы осуществимо на практике, господином Молотовым затронут не был.

Шуленбург

Берлин, 11 июня 1940 г.

Литовский посланник [господин Скирпа] посетил меня сегодня, чтобы сообщить о дальнейшем развитии переговоров с Советским Союзом. После того как Советский Союз поднял вопрос о безопасности советских гарнизонов в Литве и отклонил предложение о создании смешанной комиссии для расследования инцидентов, литовское правительство по своей инициативе приняло ряд серьезных мер, которые, как они думало, удовлетворят Советский Союз. Можно, вероятно, согласиться с тем, что на отношения между советскими гарнизонами и литовским населением раньше обращали слишком мало внимания. Теперь же были приняты меры ограничения и контроля, произведено много арестов и обысков и т. д. Было известно, что на литовское предложение о посылке в Москву министра иностранных дел ответа не последовало. Тем удивительнее было поэтому, что в Москву был вызван не министр иностранных дел, а председатель Совета Министров Меркис.

7 июля у Меркиса состоялась его первая беседа с Молотовым. Последний сильно попрекал его проблемой безопасности советских гарнизонов и в этой связи описал в подробностях большое число инцидентов. В частности, Молотов настойчиво пытался доказать, что красноармеец Бутаев, который, согласно литовским заявлениям, покончил самоубийством, был убит литовцами. Он [Молотов] недвусмысленно выразил свое недовольство и подчеркнул, что литовское министерство внутренних дел не может справиться со своими задачами.

В следующей беседе, 9 июня, Молотов затронул вопросы внешней политики, что увеличило опасения ли товской стороны относительно протекания переговоров.

Молотов утверждал, что между тремя прибалтийскими государствами существует военный союз, и в доказательство ссылался на частые встречи начальников штабов трех стран и прочие частые совещания прибалтийских официальных лиц. Меркис ответил, что ни секретного, ни открытого соглашения, нарушающего букву и дух соглашения от 10 октября 1939 г.,[111] не существует.

Между прибалтийскими государствами есть старое политическое соглашение, но не военный союз. Меркис затем сам выразил желание пригласить для участия в переговорах министра иностранных дел.