— Последний вопрос! Почему же все-таки моему Богу безразлична моя душа и мой удел, а тебе нет?
— Просто мое самосознание проявилось совсем недавно. Моя Вселенная еще очень молода и потому тесно взаимосвязана с первичным Хаосом Бытия, из которого в мое творение воплощаются его образы. Я создал прекрасный мир и мне будет жалко его потерять, а тем более воссоздавать его с самого начала. Ну а насчет тебя… Откровенно говоря, ты не один, которому был предложен выбор. Многие так же, как и ты, согласились, и все погибли до воплощения в реальность нашего договора. Все они сгинули. Мне все равно, что будет с тобой, но не все равно, что будет с моим миром. Потому-то ты и станешь Богом, если только выполнишь оговоренное условие.
— Я готов!
— Тогда… Да будет СВЕТ!
Его сознание обожгло, практически испепелило проявившееся световое пламя. Оно было повсюду. Оно выжигало мельчайшие частицы его сознания. Это огненное небытие и было тем самым пресловутым Адом, в который возвращается никчемная духовная сущность любого разумного элементария. Местом, откуда черпают силы все высшие сущности единого Бытия, состоявшего из многомерно неисчислимого количества Вселенных, что являются первыми осознанием: Я ЕСТЬ — БОГ! Настал момент, когда его сущность разорвало на первичные составляющие.
Сколько это продолжалось? Неизвестно! Но у всего есть начало и конец. Боль прошла и его 'Я' оказалось воссозданным в новой плоскости единого, среди эманаций первозданного Хаоса, в структуре которого всеми цветами многомерной радуги переливался… Эдем.
Эдем.
— Нравиться?
— Да, — признался он. — Твое творение прекрасно.
— Мой мир пока не разделен пространственным континуумом. По сравнению с твоим, он газообразен. В нем нет материальных границ. Эдем связан с любой материальной точкой моего тела, а мои дети могут передвигаться по любым его реалям без вреда для своего физического тела. В Эдеме воссоздано множество человеческого естества. Одни прекрасны, другие пока находятся на низком эволюционном уровне, но всем им грозит истребление…
— От порождений Хаоса… — закончил он его мысль. — Что следует мне совершить, Господь, до того, как я познаю или свою окончательную Смерть, или же вечное служение твоему порядку в качестве малого высшего духа материи?
— Ты должен объединить людей и дать бой порождениям Извечного Хаоса. Просмотри сейчас свои физические проявления, в которых ты проходил множество кармических перерождений. Ты можешь выбрать себе любое понравившееся тело. Правда, твоя эмоциональная оболочка будет возрождена такой, какой ты окончил свой последний жизненный цикл. Все, что тебе необходимо, будет воплощено, согласно твоему желанию и памяти. Итак… приступай!
Просмотрев все свои прошлые жизни, он остановился на теле, в котором был рожден в 575, а окончил свое существование в 550 г до н. э. Он выбрал тело спартанца Офриада.
Когда его духовное Я воссоединилась с физикой, Игорь открыл глаза и смачно, даже с самозабвением, выматерился. Так, как делал это, находясь в теле Игоря Сергеевича Даниленко, погибшего от шальной пули в начале двадцать первого века, — афериста и мелкого жулика новой, возрождающейся России.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Здрасти… А вот и я!
Глава 1
Вокруг все щебетало и стрекотало. В воздухе носились странного вида насекомые. Некоторые даже походили на настоящих монстров — острые крылья, под брюшком суставчатые ручки богомола с острыми зубчиками по краям. Повернув голову, он с удивлением заметил, как одна такая 'букашка' не лету впилась в маленькую птичку, похожую на колибри. Оба создания упали в невысокую траву, откуда донеслось предсмертное щебетание жертвы.
Игорь лежал на спине, уставившись в непонятное небо. Почему непонятное? Да потому, что не было видно ни туч, ни солнца, вообще ничего привычного. Сверху на него уставились размалеванные сгустки хаоса — бледно-красные, лимонно-желтые, ядовито-зеленые клочки цыганского платья, разорванные неведомой силой. Хаос. Первородный хаос. Бескрайняя плоть, из которой творятся миры… В местах сопряжения сгустков мелькали частые огненные сполохи — безмолвные, и оттого зловещие. Свет неба заменял солнце: в Эдеме было светло, как днем, а также неимоверно тепло, хотя назвать это жарой он бы не решился.
