Карина не могла чувствовать себя перед кем-нибудь в долгу, даже перед родной сестрой. Если в детстве у неё ломался вдруг карандаш и Карине приходилось брать Маринин, она спешила скорее его отдать. Такие мелочи лихую Марину никогда не интересовали, и она практически никогда не замечала, что Карина так волнуется из-за того, что пришлось ей попросить. Карина переживала все равно.
Приехав в Москву, они устроились жить на квартиру к своей тетке маминой двоюродной сестре. И если Марину мало занимал вопрос, нужно ли платить тете Веронике деньги за проживание в квартире из трех комнат, где, кроме самой тетки и её собачки, больше никто не жил, Карина немедленно обговорила с родственницей этот вопрос и хоть на минимальной сумме оплаты, но настояла. «Чтобы мы не чувствовали, что что-то должны ей, глупая!» — так объяснила она сестре необходимость платить за квартиру милейшей старушке.
«Правильно! — Марина поняла это для себя так, как обычно понимала. Чтоб никто нам не мог сказать, что мы из милости тут живем. А так нас никто ничем попрекать не будет. Молодец, Каринка! Как-то я сразу об этом не подумала. Голова ты у меня, ух, голова! Только трусливая, цены себе не знаешь».
И вот теперь снова долг. Долг такой, что, как подумаешь, зубы ломит. Что делать? Как выбраться? Как можно жить, не получая зарплату, как сделать так, чтобы чаевых стало вдруг больше, чтобы денег на все хватало, чтобы не уставать, чтобы не унижаться?
Карина чувствовала, что расслабиться она не может совсем, что, наоборот, её всю сжимает, комок подступает к горлу — или это горькие мысли материализовались и рвут её изнутри? Карина схватила сразу несколько маслин, затолкала их в рот, принялась жевать, силясь проглотить как можно скорее, чтобы хоть как-то протолкнуть комок внутрь, обмануть его. Но тут внутри неё родился спазм, видимо, никак не хотел ещё детский Каринин организм принимать в себя водку. У Карины потемнело в глазах — и она едва успела броситься на колени перед тазиком, что сама же принесла для сестры.
И когда Карина наконец улеглась в постель, когда бил её озноб и нездорово скрипело что-то на зубах, тогда первый раз за все это время Марина подала наконец признаки жизни — глубоко вздохнув, перевернулась на другой бок.
Приближалось утро. С одиннадцати часов начиналась смена. Но Карина старалась ни о чем подобном сейчас не думать. Видимо, вместе с водкой выплеснулись из Карины в тазик все её страхи и горькие мысли сегодняшнего дня.
И скоро она заснула, чтобы в половине девятого утра проснуться и начать собираться на работу.
— Нет, ты поняла, Каринка, что с нами Бог? Поняла? Так что с повестки дня снимается вопрос: «Есть ли Бог на свете», — как можно незаметнее оттеснив сестру в угол, горячо шептала Марина. — Мы это и так знаем. Он нам прямо как помогает, ведь правда? Видишь, какую удачу он нам вдруг послал!
— Удача — чужая беда. Что ты несешь? Так нельзя говорить, даже про плохого человека. — Карина, как всегда, упрямилась, не желая соглашаться с Мариной, потому что сразу почувствовала, что сестра задумала новую авантюру.
Случился этот разговор в «Зеркале», когда с утра выяснилось, что Альбина ушла на больничный. Поздним вечером, возвращаясь с работы, она поскользнулась на покрывшейся льдом единственной ступеньке своего подъезда и сломала руку.
Конечно, сломала Альбина не шею и не ногу, а потому передвигалась и могла соображать совершенно так же, как и раньше, однако интерьер любого ресторана испортила бы фигура администратора с «бриллиантовой рукой», и потому появляться на работе Альбине было противопоказано.
Административными делами на время её болезни должен был заведовать управляющий Андрей Константинович, а это означало наступление временной свободы. Своих дел у Андрея Константиновича и без того хватало, так что появлялся он в зале ресторана не часто, официантов особенно не трогал, да и барменам уделять особое внимание, как Альбина, ему было некогда.
— Ну, видишь, как все хорошо! — Марина сияла решительной радостью. — И Альбине хорошо, и нам хорошо. Пусть она на своем больничном тихонько дома сидит, отдыхает, развлекается и набирается сил, а мы тут пока развернем кипучую деятельность на собственное благо!
