Т у л я к о в (с уважением). Этакая сила! Граница! Полегче там, это вам не заклепки ставить.
Стук в дверь.
Х у д о ж н и к. Пожалуйста.
Н и к о л а й Э р а с т о в и ч (с порога). Можно? Иван Константинович, я на одну минутку. (Вошел.) Добрый вечер. Простите, я не знал. Тогда, может быть, в другой раз?..
Ю л и я А н т о н о в н а. Это он меня испугался. Идите уж, не трону!
Н и к о л а й Э р а с т о в и ч. Заходите, Мариша.
Вошла здоровенная молодая женщина, в полушубке и
высоких сапогах.
Иван Константинович, я прошу вас подтвердить... Мне бы не хотелось, чтобы у товарищей, которые меня не знают, создалось впечатление, что я в какой-то мере лично заинтересован...
Ю л и я А н т о н о в н а. Ладно, ладно. Работать надо, голубчик, тогда не будет впечатления.
Н и к о л а й Э р а с т о в и ч (вынимая записную книжку). Если вы припомните, Иван Константинович, Маришей - я имею в виду даму, которая стоит перед вами, - было, через мое посредство, передано вам разновременно около четырех килограммов хлеба...
Х у д о ж н и к. Да-да, конечно. Отлично. Я готов. Пожалуйста, смотрите...
М а р и ш а (сурово). Эти? Посветить-то нечем?
Художник освещает картины.
Что-то больно нехороши? Улицы да вода, будто одной серой краской малевано. Скукота! Я тут от одной инженерши обстановку взяла: спальня лаковая, покой с балдахином - персиковый шелк. А эти мне не в масть. Цветы бы я взяла. Маки или сирень. А то еще фрукты в вазоне и птица битая висит - я в комиссионке видела. Нет таких?
Х у д о ж н и к. Нет.
М а р и ш а. Вон тот, черный, кто?
Х у д о ж н и к. Это эскиз к "Николаю Мирликийскому". Голова палача.
М а р и ш а. Здоровущий. Беру. Много ли просишь?
Вошли, постучавшись, Горбунов и Ждановский; на ходу
сбрасывая регланы, устремились к огню.
Х у д о ж н и к. Видите ли, эту картину мне бы не хотелось отдавать.
Ю л и я А н т о н о в н а. Глупости! Конечно, не отдавайте.
Х у д о ж н и к. Это подарок Ильи Ефимовича Репина, и у нас в семье с ней связано много воспоминаний.
М а р и ш а. Цену набиваешь? Ладно, говори свою цену. Я девица широкая - долго не торгуюсь.
Х у д о ж н и к. Николай Эрастович, я в затруднении. Насколько я вас понимал, речь шла о каком-нибудь из моих этюдов...
М а р и ш а. Вот на! А это нешто краденая?
Х у д о ж н и к. Вы меня, видимо, не поняли. Моих, то есть...
Н и к о л а й Э р а с т о в и ч. Мариша, Иван Константинович художник. Знаменитый художник.
М а р и ш а. Толкуй. Мне оценщик в скупке объяснял: настоящий художник, который знаменитый, так его уже лет двести как след простыл. Такой стоит цены. Еще не помер, а уж знаменитый! За дуру считаешь?
Х у д о ж н и к. Николай Эрастович, я не совсем понимаю, что она от меня хочет, эта женщина?
М а р и ш а. Ладно, не обижайся. (Остановилась перед одной из картин.) Твоя?
Х у д о ж н и к. Да. "Туман на Неве".
Ю л и я А н т о н о в н а. И вы продадите ее этой бабе? Делайте, как знаете. В конце концов, это не мое дело.
М а р и ш а. Раскудахталась! Сама не возьму. На кой мне этот туман сырость разводить? Того, черного, хоть сейчас беру. Понравился.
Х у д о ж н и к. Что же вы мне за него дадите?
М а р и ш а. Сколько ты у меня буханок перебрал? Три? Чтоб недолго толковать, - еще две набавлю и квит. По рукам?
Х у д о ж н и к. Как? И это все? Послушайте, это даже забавно.
М а р и ш а. Ишь ты, дьявол! Забавно ему. Хлеб ему дешев стал. Хлеба не хочет! Вот погодите, посадят вас всех на осьмушку в день, не то запоете.
Г о р б у н о в (встал). Вы что, с ума сошли? На кого вы кричите?
М а р и ш а. А ты кто таков?
Г о р б у н о в. А вы не видите? Кто вы такая? Откуда у вас хлеб?
М а р и ш а. А тебе что, завидно?
Г о р б у н о в. Откуда у вас хлеб? Ни у одного человека в городе не может быть столько хлеба, если он не крадет.
М а р и ш а. Но-но, не пугай! Пуганая. (Николаю Эрастовичу.) Куда ты меня заманил? (Озирается.) А ну вас... Отдайте мне мое, я уйду.
Х у д о ж н и к. Да, но как же я отдам? (Выбрасывает из секретера деньги.) Вот, возьмите. Здесь, кажется, около двух тысяч. Если этого не хватит...
