Одолень-трава - страница 78

Если Дементию не приходилось бывать в рабочем кабинете ученого, то и за таким, богато и тонко, если не сказать вдохновенно, сервированным столом он сидел тоже впервые. В глазах рябило от обилия и разнообразия яств, от блеска красивой и тоже бесконечно разнообразной посуды. О назначении некоторых предметов Дементий лишь смутно догадывался: допустим, это — салатница, а это — соусница, но как называется вон та вазочка и что в ней свекольно розовеет? Как попросить, если захочу попробовать? И если кто-то меня попросит положить ложечку содержимого из той вазочки, как догадаться, что именно о ней идет речь? А около Маши стоит глубокая тарелка не тарелка, а что-то в этом роде, и в ней в густой сероватой жиже плавают, похоже, куски дичи — что это такое?

Маша, словно почувствовав его растерянность перед незнакомой стихией стола, непринужденно, как бы между прочим, начала просвещать:

— Ты, Дема, и мне и себе, если хочешь, положи немного печеночного паштета с чесноком — тетя Лина хорошо его готовит. А еще — гурийской капустки и по ложечке сациви, — и где незаметным кивком, где вилкой показывает, за что надо браться.

Вон, оказывается, что за блюдо с дичью в сероватом соусе!

А увидела, как неловко достал ее кавалер сациви и чуть на колени ей не капнул, опять пришла на выручку:

— Дай я сама поставлю, мне ближе…

Замешкался Дементий, соображая, что же именно просит достать Маша и в какой посудине нужное яство находится — она и тут начеку:

— Ладно, тебе далеко… Вика, у тебя там под рукой анчоусы, передай, пожалуйста. А заодно и каперсы… Спасибо!

«Навыдумывают тоже: анчоусы, каперсы, будто нельзя попроще назвать!» — сердился Дементий, еще не зная, что самые большие испытания у него впереди.

Пришел отец именинника, кивая налево и направо, поздоровался с гостями и сел на оставленное для него место рядом с Бобом. Вид у него был спортивный, моложавый, и разве что умные усталые глаза в густой сетке морщин выдавали истинный, уже далеко не молодой, возраст.

Как по команде, стих стук ножей и вилок, смолкли разговоры.

Отец Боба налил себе светлого вина и встал.

— Ну что ж, — сказал он чистым четким голосом, — разрешите мне как старшему среди вас, да к тому же имеющему в некотором роде прямое отношение к появлению на свет нынешнего именинника, открыть наше юбилейное заседание, — тут отец Боба тонко так улыбнулся, и все опять, как по команде, тоже заулыбались. — Нынче Борису исполнилось двадцать лет. Цифра в известной мере круглая или, скажем по-другому, достойная того, чтобы как-то быть отмеченной… Давайте поздравим Бориса с днем рождения. Расти, сын, большой и по возможности умный!.. А вас всех я хотел бы поблагодарить за то, что вы пришли на наш маленький семейный праздник!

Он немного посидел, перекидываясь шутками через стол с Вадимом, Викой, Машей, еще кое с кем из гостей — надо думать, с самыми близкими, хорошо известными ему друзьями Боба. А потом взглянул на часы и снова поднялся со стула. Как раз в это время на улице под окнами коротко прогудела машина.

— Прошу извинить меня — в семь часов встреча с ученым из Латинской Америки. С вами, я надеюсь, нам еще придется видеться, а мой коллега завтра улетает в свою Колумбию… Беседуйте, веселитесь, желаю вам провести вечер приятно и интересно!

Провожаемый почтительными взглядами гостей, отец Боба вышел из комнаты, взял с вешалки плащ, шляпу. Все это время в доме стояла сдержанная тишина. Но как только хлопнула за хозяином входная дверь, стол — получилось опять, как по команде, — загудел, заговорил, застучал, затенькал. Гости — теперь стесняться было некого, разве что самих себя, — потянулись за бутылками с заграничными наклейками, налегли на закуску.

Польстился на заграничное и Дементий: где и когда еще придется попробовать, к примеру, вот это шотландское виски. Он налил из граненой бутылки с красочной этикеткой, попробовал.

— А ничего! Не хуже «Столичной».

— Еще бы! — в тон ему усмехнулась Маша.

— Что значит «еще бы»? — не понял Дементий.

— Да это же подкрашенная «Столичная» и есть!

— Интересное кино!

В разных местах стола красовалось несколько похожих, с иностранными наклейками, бутылок, наполненных одинаково прозрачным, выходит, отечественным питием. И ведь кто-то старался, переливал из пустого в порожнее, кому-то, надо думать, нравится эта бутафория…