Федя (из угла). Красота без мозгов погубит мир!
Анна. Заткнись, гад!
Светлана. Ну, ты, Анька, совсем…
Анна. Черт, я же не знала! Я по телефону торт заказывала. Говорю: напишите, что обычно к сорокалетию пишут. (Всхлипывает.) Вот всегда у меня так…
Светлана (успокаивая). Ну, ладно, будем считать, ты этот торт нам с Федей привезла. У нас-то все еще впереди! Правда, поэт?
Федя (из угла). Впереди – зима. Мне бы теперь в Сочи! Та м в парке на лавочке даже зимой спать можно. А вот странно, девчонки! Для инвалидов Олимпийские игры проводят. А для бомжей нет. Почему?
Анна. По кочану. Водки с олимпийской символикой на вас не напасешься.
Федя. Грубо, но честно. Одноклассницы, пожертвуйте на билет до Сочи инвалиду творческого труда!
Светлана. Придет Чермет, попросишь. Он у тебя всегда сочинения списывал.
Анна (оживляясь). А что, и Чермет будет?
Светлана. Обещал.
Анна. То-то, я смотрю: суета во дворе. Охрана. Собаки. Подиум строят.
Федя. Тебе, королева, теперь везде подиумы мерещатся!
Анна. Заткнись, Строчок! Тебя-то как пропустили?
Федя. Меня его служба безопасности знает. Один раз говорю им: «Не пускаете к хозяину, тогда хоть налейте!»
Анна. Налили?
Федя. Насыпали.
Появляется Евгения Петровна. Слушает.
Анна. А меня вот спросили, к кому иду. Торт «пикалкой» проверили.
Светлана. Это после взрыва на кладбище. Боятся.
Анна. Да, я что-то слышала, но забыла…
Федя. Есть такая народная мудрость: не подкладывай тринитротолуол другому, сам в него попадешь. Чермет рванул Гуковского, вот теперь и боится.
Анна. А Гуковский это кто?
Федя. Ты с какой кровати упала, баядера?
Анна. С какой надо, помоешник!
Евгения Петровна. Мальчики, девочки, не ссорьтесь! А ты, Федя, лучше объясни!
Федя. Объясняю: Гуковский – его партнер. Был. Тоже, между прочим, афганец. Они на двоих наш чугунолитейный комбинат купили.
Евгения Петровна. С ума сойти! Весь Советский Союз две пятилетки комбинат строил, а они на двоих купили. Как? На что? Я не понимаю…
Федя. А тут и понимать нечего. Арифметика! Если есть люди, у которых, как у меня, совсем нет денег, значит, есть и такие, у которых денег птеродактили не клюют.
Анна. Это правда, Евгения Петровна, богатые мужики попадаются. Но все почему-то женатые. И чем богаче, тем женатее…
Евгения Петровна. С охраной ходят…
Анна. А как же! Мужчина без охраны, как женщина без косметики.
Евгения Петровна (переглянувшись со Светланой). Обязательно напишу в «Правду»! И это даже хорошо, что богатые друг друга теперь уничтожают.
Светлана. Почему же – хорошо?
Евгения Петровна. Это Господь для нового социализма предпосылки готовит…
Светлана. Вы только при Чермете про эти предпосылки ничего не говорите! Не поймет.
Федя. Я что-то не усваиваю, Евгения Петровна, вы вообще-то коммунистка или верующая?
Евгения Петровна (строго). Я – верующая коммунистка.
Светлана. Так не бывает.
Евгения Петровна. Бывает. Чего нет у Ленина, есть у Иисуса, а чего нет у Иисуса, есть у Ленина.
Федя. А чего нет ни у Ленина, ни у Иисуса – есть на помойке. Особенно после праздников…
Анна. Я же говорю, помоешник! Так за что он этого Галковского взорвал?
Светлана. Гуковского. Но доказательств того, что этот взрыв устроил Чермет, не нашли.
Федя. Не факт!
Светлана. Факт. У моего ученика отец в прокуратуре работает.
Федя. Доказательства, отличница, – это не окурки, их не ищут, а продают и покупают.
Евгения Петровна. Я тоже не верю. Витя, конечно, был трудным мальчиком, но потом в Афганистане, как Ванечка, воевал. У него орден…
Федя. За ордена, Евгения Петровна, убивают врагов, а за акции – друзей. Но следствие не закончено. Вот он в мэры и собрался. За неприкосновенностью. Взял власть – и живи всласть!
Анна. Ты-то откуда все знаешь?
Федя. Газеты надо читать!
Евгения Петровна. Это верно, Феденька, раньше я все газеты выписывала и читала. Особенно – «Литературку». В почтовый ящик не помещались. А теперь – дорого стало…
Федя. Да бросьте вы, Евгения Петровна! На улице всяких газет полно валяется. Обчитайся! Вот вы послушайте лучше, как я стихи переделал! (Встает в свою «конькобежную» позу, декламирует.)
Был август. В бой шагнул ты смело.
