Все случилось так, как предсказывала Элизабет. Драйвер сам подошел к ней у турникета. Она его не узнала, потому что ожидала увидеть совершенно другого человека. Что-то в нем ее беспокоило, и дело было даже не в его манере одеваться и не в монокле, которым он ни разу не воспользовался. Ей показалось, что он страшно ее боится, а потому с радостью соглашается на все предложения.
— Я не хочу добавлять вам лишних хлопот, дорогая моя, совершенно не хочу. Я понимаю, что президент очень занят, — заявил он и, узнав, что на ланч они поедут в город, похоже, обрадовался. — Я просто хотел взглянуть на древние стены, дорогая моя. Уж простите мою сентиментальность.
— Вы бывали в Оксфорде?
— Нет, нет, Драйверы, боюсь, всегда недооценивали значение образования.
— А я думала, что для солдата знания — дело важное.
Он бросил на нее короткий взгляд, потом ответил совершенно другим голосом: «Мы, уланы[8], придерживаемся того же мнения». И пошел рядом с ней к такси, поигрывая моноклем. По пути к колледжу он молчал, изредка бросая на нее изучающие, одобрительные взгляды.
— Так вот он какой, Сент-Амброз, — с придыханием произнес Драйвер, когда она торопливо увлекла его через арку во внутренний двор, к студенческому общежитию, на ступеньках которого, перекинув через руку мантию бакалавра, застыл мистер Фенник, напоминая одну из статуй университетского парка.
— Мой дядя, президент, — представила его Элизабет.
— Очаровательная девушка ваша племянница, — сказал Драйвер, как только они остались одни. Надо было с чего-то начать разговор. И действительно, два мошенника очень быстро нашли общий язык.
— Не могу с вами не согласиться. И так любит свой дом, — кивнул мистер Фенник. — А это наши знаменитые вязы. — Он вскинул свободную руку к небу. — Сент-амброзские вóроны, — добавил он.
— Ворóны? — удивленно переспросил Драйвер.
— Вóроны. Там, на ветвях вязов. Один из наших великих современных поэтов посвятил им стихотворение. «Сент-амброзские вязы, сент-амброзские вязы...» и что-то насчет сент-амброзских вóронов, призывающих ветер и дождь...
— Красивая. Очень красивая.
— Да, лужайка у нас ухоженная.
— Я про вашу племянницу.
— Да, конечно. Пройдемте в столовую. По этим ступенькам. По ним, знаете ли, так часто поднимался сам Том Браун.
— Кто такой Том Браун?
— Великий Том Браун... один из лучших выпускников Рэгби[9]. — Он задумчиво покивал. — Она станет прекрасной женой... и матерью.
— Молодые люди начинают понимать, что с вертихвостками крепкой семьи не создашь.
Как по команде, оба остановились на верхней ступеньке. Посмотрели друг на друга, словно две старые слепые акулы, пребывающие в уверенности, что совсем рядом плавает в воде кусок вкусного, сочного мяса.
— Тот, кто сумеет завоевать ее сердце, может считать, что ему повезло в жизни, — нарушил паузу Фенник. — Она станет прекрасной женой...
— У нас с сыном был серьезный разговор о семейной жизни. Он придерживается старомодных взглядов. Такой муж — просто подарок...
Они вошли в холл. Мистер Фенник повел Драйвера мимо портретов.
— Наш основатель, — он указал на мужчину в парике. Перед портретом Суинберна замялся. Но гордость за Сент-Амброз победила осторожность. — Великий поэт Суинберн. Мы его исключили.
— Исключили?
— Да. За аморальное поведение.
— Я рад, что у вас с этим строго.
— Да, в Сент-Амброзе ваш сын в хороших руках.
— Я просто счастлив. — Лорд Драйвер присмотрелся к портрету знаменитости девятнадцатого века. — Прекрасная работа. Теперь о религии. Я верю в Бога. Вера — основа семьи. — И вдруг резко сменил тему. — Знаете, нашим молодым людям надо бы встретиться.
Мистер Фенник просиял.
— Я согласен.
— Если он сдаст...
— Разумеется, сдаст, — заверил его мистер Фенник.
— Через неделю или две он приедет в краткосрочный отпуск. Не сможет ли он получить диплом лично?
— Ну, с этим могут возникнуть сложности.
— Так не принято?
— У получающих образование по почте — нет. Вице-канцлер[10] строго относится к формальностям... но для лорда Драйвера, учитывая заслуги семьи, пожалуй, я смогу сделать исключение и вручу диплом вашему сыну в Лондоне.
— Я бы хотел, чтобы он увидел свой колледж.
