Том внимательно посмотрел на нее:
— Надеюсь, ты не веришь всему тому, что ты слышала обо мне в школе…
— Я слышала о тебе только самое хорошее.
Том улыбнулся:
— Неужели про меня говорили хорошее?
О да. Правда, ее мама под словом «хорошее» понимала совсем другое. Келли открыла дверь.
— Увидимся утром. Но если ты захочешь отправиться в больницу сегодня же, только позвони. Я буду у тебя через минуту.
— Келли, — остановил он ее снова. — Все, что я тебе сказал о Торговце… Мне нужно, чтобы ты…
— Я никому не скажу, — пообещала она. — Ты это знаешь.
Том кивнул:
— Я просто должен был предупредить. Взявшись за дверную ручку, она обернулась:
— А что, если все это тебе не показалось? Что, если ты и в самом деле видел этого человека?
— Тогда я узнаю, что он хочет сделать, и остановлю его. Это было сказано с такой уверенностью, что Келли мгновенно в это поверила. Поверила в Тома.
— До того момента, пока я не узнаю наверняка, что я псих, я буду действовать так, как если бы угроза была реальной, — добавил Том. — Некоторые из моих… друзей приедут в город на несколько дней для того, чтобы помочь мне.
— У тебя есть друзья и здесь, в городе.
— Да. — Он улыбнулся. — Я знаю это.
10 августа
Эта ночь была совсем плохой.
Боль заставила Чарлза проснуться. Непогашенный свет в комнате лишил его остатков сна.
Он спал со светом с тех пор, как, лежа в абсолютной темноте, увидел фигуру смерти.
Дожидаясь своего часа, она безмолвно сидела в кресле-качалке в углу.
Прошлой ночью Чарлз решил, что он не хочет знать, что умирает. Хватит ему всех этих докторов, которые столь молоды, что могут обходиться без электробритвы.
Конечно, если бы он не отправился к доктору Гранту, которому на вид нельзя было дать больше двадцати лет, ему бы не прописали таблетки, как-то снижающие боли в боку. Но сейчас уже не было пользы и от этих таблеток.
Если бы это зависело от Чарлза, он бы хотел, чтобы смерть пришла к нему внезапно. Чтобы в какой-то момент он был еще полон сил, а в следующий его уже бы не было.
Нет, в идее ядерной войны что-то есть.
В 5 часов 7 минут утра он буквально вытащил себя из кровати. Затем на протяжении четырех минут затаскивал себя на верхний этаж, чувствуя нестерпимую боль в заду. Секунды четыре он потратил на то, чтобы оглядеться.
Вон там, в буфете, эта чертова сумка, которую он не трогал почти шестьдесят лет.
Но сегодня утром он достанет ее, чтобы, глядя на океан, почистить сувениры, с которыми вернулся домой после того, как Пятьдесят пятая разгромила в 1945-м немцев.
«Сувениры. Ха!»
«Люгер» калибром девять миллиметров. Он весит почти два фунта, Чарлзу сейчас трудно удерживать в руках этот пистолет, но когда-то он на удивление ладно располагался в его ладони. «Люгер» был в отличном состоянии — офицер, которому он прежде принадлежал, тщательно заботился о своем оружии.
Но «люгер», столь ценимый нынче коллекционерами, в глазах Чарлза никакой стоимости не имел, по крайней мере в сравнении с «вальтером ППК», что также находился в сумке. Он был меньше «люгера», легче, его было проще спрятать под одеждой. В отличие от «люгера» этот пистолет не был изготовлен вручную. Тогда как «люгер» являлся своего рода произведением оружейного искусства, «вальтер» являлся просто орудием убийства.
Этот «вальтер» когда-то принадлежал Сибеле. Она держала этот пистолет в руках, прятала под одеждой, где пистолет касался ее тела.
Сибела взяла этот пистолет из кобуры лежащего в обломках самолета офицера люфтваффе еще задолго до того, как к ней принесли раненого Чарлза. И она дала этот пистолет ему… Черт! Он не хочет вспоминать об этом.
Ему пришлось потратиться, чтобы ввезти эти пистолеты в Америку. «Сувениры». Сразу же по возвращении Чарлз спрятал их на чердаке. Долгое время он не хотел вспоминать о времени, проведенном во Франции.
И только в последние недели мысли об этом периоде стали постоянно к нему возвращаться. Хуже всего, что к этим мыслям прибавилась тревога, что Джо будет давать интервью. Это интервью попадет в какую-нибудь книгу — и все узнают то, что Чарлз скрывал все эти годы. Узнают о том, что он сделал, и о том, чего не сделал. Каждую деталь в подробности. Да, Джо имеет право рассказать о себе, но при этом ему придется рассказать и о Чарлзе. О его жизни, о секретах, о его неудачах.
