— Она была, наверное, святой покровительницей леди Годивы[25].
— Или либреттистов «Волос».
— Совершенно верно. — Софи сделала еще глоток коктейля с шампанским. — Мне кажется, нам действительно следовало бы спросить друг у друга, что такое могло приключиться с мистером Мейлером, — сказала она.
Грант остался неподвижен, только пальцы его левой руки, лежавшей на столе, сжали ножку бокала.
— Разве нет? — рассеянно спросила Софи.
— Я не чувствую себя обязанным это делать.
— И я тоже, по правде говоря. В сущности, мне кажется, что без него гораздо лучше. Если вы не против моих слов.
— Нет, — вяло отозвался Грант. — Нет, не против. А вот и наш автомобиль.
IV
Когда в десять минут седьмого Аллейн вернулся в свой шикарный отель, его ждало сообщение с просьбой позвонить комиссару полиции Вальдарно. Он так и поступил, и тот как бы между прочим, но едва скрывая чувство профессионального удовлетворения, сообщил Аллейну, что его люди уже проследили женщину по имени Виолетта до ее жилища в трущобах. Сказав, что они проследили ее, он поправился, пояснив: он не имел в виду ее лично, поскольку его человек дома Виолетту не застал. Однако он собрал полезные сведения у соседей, которые знали о ее войне с Себастьяном Мейлером и рассказали, не совпадая во мнениях, что она была его брошенной любовницей, женой или помощницей в нечистых делах, что он серьезно предал ее и что она постоянно его клянет. Обладая скандальным характером, мстительностью и нелюбовью к детям, Виолетта не пользовалась популярностью среди женского населения своей улицы. Также ее задерживали за незаконное попрошайничество на чужой территории в этом районе. Выяснилось, что во времена своей юности мистер Мейлер оставил Виолетту на Сицилии.
— Где, мой дорогой суперинтендант, — сказал Вальдарно, — она вполне могла быть его соучастницей в контрабанде героина. Палермо, как всем нам хорошо известно, транзитный порт.
— Да, действительно.
— Все сходятся во мнении, что она немного не в себе.
— Даже так.
Оказалось, продолжал комиссар полиции, что в течение неопределенного времени, возможно, в течение нескольких лет, Мейлер избегал Виолетту, но, узнав, что он находился сначала в Неаполе, а потом в Риме, она выследила его, устроившись наконец продавщицей открыток у Сан-Томмазо.
— Я поговорил с этим ирландским доминиканцем, — сказал комиссар полиции. — Пусть не говорит глупостей, что никто не проскользнет мимо их бдительного ока, спускаясь на нижние уровни или уходя оттуда. Это просто смешно. Они продают свои открытки, четки, подсчитывают выручку, уходят в кладовки, спят, болтают, они молятся. Человеку с талантами Мейлера это не составило бы никакого труда.
— А как насчет женщины с талантами Виолетты?
— Ха-ха. Вы говорите о тени на стене? Хотя я уверен, что она могла бы ускользнуть от бдительного ока наших джентльменов, сомневаюсь, что она это сделала. И даже если и так, мой дорогой коллега, где она была, когда они обыскивали помещения? Я не сомневаюсь, что поиски были тщательными — на это они, бесспорно, способны, и освещение самое подходящее. Свою территорию они знают. Раскопки там ведутся в течение века. Нет, нет, я убежден, что Мейлер узнал вас и, зная о ваших огромных и блестящих успехах в этой области, всполошился и сбежал.
Хмыкнув, Аллейн сказал:
— Я отнюдь не уверен, что вселил ужас в эту лишенную очарования душу. Мне показалось, что внутренне Мейлер чувствовал себя вполне уверенно. Если не сказать — злорадствовал! Но это неважно. Вы хотите сказать, что в какой-то момент, когда мы бродили в этом подземном мире, он вдруг прозрел, как от удара молнии, и скрылся. Вот так сразу?
— Увидим, увидим. Я свою сеть раскинул. Аэропорты, пристани, stazioni[26].
Аллейн поспешно поздравил его со всеми этими военными операциями.
— Но тем не менее, — проговорил Вальдарно, — церковь мы обследуем. Завтра утром. Разумеется, не в моей практике лично руководить такими мероприятиями. Обычно, если дело считается достаточно важным, один из моих подчиненных докладывает кому-то из моего непосредственного окружения.
— Уверяю вас, господин комиссар…
