— Что он обладает властностью.
II
Когда Аллейн вернулся в притвор базилики, то обнаружил, что магазин еще не закрыли. Железные решетчатые ворота с внушительным висячим замком преградили вход на нижние уровни. Сан-Томмазо в Палларии, как и его сестра Санта-Клементина, находится в ведении ирландского доминиканского ордена. Дежурный монах — отец Дэнис, как выяснилось, — говорил с великолепным акцентом. Подобно множеству ирландцев, живущих за пределами своей родины, он, казалось, слегка утрировал свой выговор, словно играл роль в какой-то псевдоирландской комедии. Он приветствовал Аллейна как старого знакомого.
— А, это опять вы! — воскликнул он. — А у меня нет для вас новостей. Этого парня Мейлера внизу нет. Мы включили освещение на полную мощность, а этого довольно, чтобы ослепнуть напрочь. Я сам искал внизу вместе с этими двумя парнями… — он указал на своих помощников. — Мы там все прочесали, все углы и закоулки. Его там нет, вообще нет, никаких сомнений.
— Как странно, — заметил Аллейн. — Вы же знаете, что он старший нашей группы. Что могло с ним приключиться?
— Ну, ясно, странное происшествие, ошибки тут нет. Могу только предположить, что он, верно, быстро проскочил здесь, когда все мы были заняты и не заметили его. Хотя в это и нелегко поверить, потому что, как я уже упомянул, мы ведем счет с тех пор, как пять лет назад одна скандинавская леди подвернула ногу и оказалась взаперти, всю ночь она прокричала, а наутро ее, бедняжку, обнаружили совершенно свихнувшейся. И еще одно. Ваша группа была единственной внизу, потому что один или два случайных посетителя вышли до вашего приезда. А значит, он был бы там один и потому еще более заметный.
— Не хочу вам надоедать, отец, и даже на секунду не предполагаю, что ваш обыск был недостаточно тщательным, но вы не против, если я…
— Я бы не возражал, но не могу этого разрешить. Понимаете, такое здесь правило: после закрытия никаких посетителей внизу ни под каким предлогом.
— Да, понимаю. Тогда скажите… есть здесь телефон, которым я мог бы воспользоваться?
— Имеется, и милости просим. Вот сюда. Ты можешь теперь идти, — бросил он через плечо помощнику и повторил это по-итальянски.
Монах открыл дверь в кладовку, указал на телефон и включил свет.
При закрытой двери в комнатке было мало места и воздуха. Аллейн осторожно прислонился к открытой коробке с церковными сувенирами, присел на корточки, опираясь на край полки, сверился с памятью и набрал извлеченный оттуда номер.
Комиссар полиции Вальдарно еще находился в своем кабинете. Он слушал рассказ Аллейна с почти ощутимым воодушевлением, но практически не перебивал. Когда Аллейн закончил, Вальдарно сказал по-английски:
— Он сбежал.
— Сбежал?
— Смылся. Он узнал вас и скрылся.
— В церкви, кажется, совершенно уверены, что он не мог пройти мимо них.
— Ах-ах-ах, — презрительно отозвался Вальдарно, — кто они? Монах и двое жалких продавцов. Против этого мастера! Вздор! Он пробежал, согнувшись, за витринами.
— Кстати, об открытках, при входе мы повстречали немолодую продавщицу открыток, которая устроила Мейлеру сцену.
— Сцену? Как это?
— Обрушилась на него с бранью. Это был не тот итальянский, который мы учили в бытность мою на дипломатическом поприще, но общее настроение я уловил — ругань и злость.
Аллейн почти услышал, как комиссар полиции пожал плечами.
— Возможно, он чем-то ей досадил, — произнес он своим меланхоличным голосом.
— Она в него плюнула.
— А, — вдохнул Вальдарно. — Он ее рассердил.
— Без сомнения, — без воодушевления согласился Аллейн. — Ее зовут Виолетта, — добавил он.
— Почему вас заботит эта женщина, мой дорогой коллега?
— Ну, если я хоть что-то понял из ее слов, она грозилась убить его.
— По всей видимости, вспыльчивая женщина. Некоторые из этих уличных торговок, в сущности, дурно воспитаны.
— Мне показалось, что его крайне встревожило это столкновение. Он сделал вид, что ничего не произошло, но сильно побледнел.
— А, — короткое молчание. — Она продает открытки у Сан-Томмазо?
— Да. Девушке из нашей группы показалось, что она видела ее тень на стене перехода в митреум.
