— Успеем, Николай Михайлович, — успокоил я Потапова. — Летательному аппарату, который доставил нас в Петроград, понадобился всего один час двадцать минут чтобы преодолеть расстояние от местоположения нашей эскадры. Как только материалы будут готовы — вертолет вышлют немедленно. О его вылете нас предупредят заранее по радио.
Увидев изумленный взгляд генерала, я пояснил, — Николай Михайлович, вертолет это такая винтокрылая машина, которая может подниматься и опускаться вертикально, и передвигаться по воздуху со скоростью 250 верст в час. Вот только, это очень шумная и заметная машина… Мы-то прилетели ночью, когда никто лишний раз носа на улицу не высунет. А вот как быть днем? Могут возникнуть сложности, в связи с тем, что посадка вертолета привлечет внимание множества зевак. Николай Михайлович, видимо, придется сажать ее где-нибудь подальше от города. Может быть, вы предложите подходящее место для этого?
В разговор неожиданно вмешался Сталин, — Не вижу проблемы товарищи. Мы все равно во всеуслышание заявим, что немцев разбила наша большевистская эскадра, построенная на деньги партии, к примеру, в Америке. Вы сказали, что ваш вертолет может опускаться вертикально. Так вот, товарищи, если он опустится во дворе этого здания, то это только еще больше убедит людей в нашей правоте.
Я побарабанил пальцами по столу, — Тогда, товарищ Сталин, как говорят на Востоке: «Если вскочил на спину бешеного тигра, то скачи, а то он тебя разорвет…»
— Что ви имеете в виду, товарищ Тамбовцев? — Сталин присел напротив меня, — Я вас не совсем понимаю.
Я вздохнул, — Товарищ Сталин, давайте я буду говорить откровенно… — Сталин задумчиво кивнул, — Мне кажется, что это будет непростой разговор.
— А кто вам обещал, что все будет легко и просто? — парировал я.
— Тоже верно, — кивнул мне Сталин, — но нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики. Говорите, товарищ Тамбовцев, я вас внимательно слушаю?
— Примерно через сутки в Петрограде высадятся примерно пять сотен бойцов, прекрасно обученных, вооруженных и экипированных. С учетом их подготовки, вооружения, техники, боевого духа и решимости, их можно было бы приравнять к нынешнему армейскому корпусу. Теперь вы понимаете, что «бешеный тигр», о котором говорится в пословице, уже на подходе.
Попав в город, наши люди пинком вышвырнут правительство Керенского, и власть можно будет передать в руки тех, кто остановит распад страны и превращение ее в колонию европейских государств. И не только европейских. Вакуум власти надо заполнить немедленно. Мы, с Николаем Михайловичем несмотря на то, что нас разделяет без малого век, единогласно сошлись в одном — той силой, которая будет способна остановить распад страны и иностранную интервенцию, могут стать только большевики. Только вот вопрос — согласна ли партия большевиков вообще, и товарищ Сталин в частности, взять на себя этот страшный груз ответственности? Скажу сразу, в наше время большевики взяли власть, и спасли страну. Но каких жертв и крови это все стоило… Мы хотим, чтобы те муки страдания в этот раз не повторились.
По ходу моего рассказа Сталин то краснел, то бледнел. На его лице явственно обозначились оспинки, обычно незаметные. Потом он вытянул из кармана коробку с папиросами и закурил. Я ему не мешал, и не торопил с ответом. Такую информацию нужно переварить не спеша.
Наконец, раздавив в пепельнице окурок, Иосиф Виссарионович пристально посмотрел на меня. За эти пять минут он будто постарел на десять лет,
— Непростую задачу, товарищ Тамбовцев, вы поставили передо мной. Мне приходилось бежать с каторги, участвовать в «эксах», не бояться ни бога, ни черта. Но каждый раз, что-то приходилось делать впервые. Как вы правильно заметили, товарищ Тамбовцев, нам — большевикам, никто не обещал, что будет легко. Могу ли я переговорить с адмиралом Ларионовым?
— Можете, товарищ Сталин, только я бы посоветовал вам побеседовать, с Виктором Сергеевичем вживую, с глазу на глаз. Вы прекрасно понимаете — почему именно так, и никак иначе…
А вот радиостанция нам сейчас понадобится. Надо согласовать время и место передачи «посылки» из будущего.
