Мартин судорожно втянул в себя воздух.
– Они хотели, чтобы я поехал на континент, куда отправляются все отпрыски богатых аристократических семей, когда их пребывание в Англии нежелательно. Но я решил, что не должен выполнять указания отца, раз он прогнал меня. И вместо того чтобы ехать в Дувр, а потом в Остенд, я отправился в Саутгемптон и первым же пароходом отплыл в Бомбей. Мне было безразлично, куда ехать – лишь бы подальше от Англии. От дома.
– Они не смогли разыскать тебя?
Мартин хлопнул рукой по письмам.
– Они отправляли курьеров, но не нашли меня, так как искали не на том континенте. Если бы они обратили свой взор на Индию, то обязательно нашли бы меня: я не сохранял инкогнито.
Аманда погладила его по волосам.
– Но ведь в Лондоне были люди, которые вели дела с Индией…
Мартин ожесточенно затряс головой:
– В этом-то весь ужас! – Его голос стал хриплым. – Они ждали здесь. Это было своего рода епитимьей – отказаться от прежнего образа жизни, от балов, от поездок к друзьям, от охоты. Они жили здесь безвылазно. С того дня, как я уехал, до самой смерти. Они ждали, что я вернусь и прощу их.
«А я так и не вернулся и не простил».
Мартину не понадобилось произносить это вслух, Аманда поняла его без слов. В ней поднялась целая буря чувств: и сочувствие, и сожаление, и гнев, и грусть. Что же надо было пережить! И все из-за одного труса!
Мартин подумал о том же. Отстранившись от Аманды, он усадил ее на подлокотник и, собрав письма, спрятал их в ящик.
Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь.
Он уже не мог вернуться назад и помириться с родителями, зато у него оставалась возможность отомстить за них, за Сару и даже за Бакстона. Нужно сделать так, чтобы тот, кто причинил им столько зла, получил по заслугам, а потом жить нормальной жизнью, оправдывая надежды родителей.
– Я пришел сюда, чтобы разыскать отцовскую книгу записей. Он любил все систематизировать и вел точные, подробные записи. Составлял списки всех приглашенных на семейные торжества и в них отмечал, кто и когда приехал. Обычно он держал ее в столе…
Книга нашлась в нижнем ящике. Мартин достал ее, сдул пыль и, положив на стол, стал перелистывать страницы.
– Одного я не понимаю: если твои родители знали, то почему они не восстановили твою репутацию?
Мартин с грустной улыбкой посмотрел на Аманду.
– Все это есть в письмах. Отец хотел сделать официальное заявление перед всем высшим светом. Для него это было бы искуплением – публично признать свою ошибку. Но он хотел, чтобы в тот момент я был рядом. Он умер внезапно. Очевидно, угрызения совести были настолько сильными и болезненными, что он не вынес их.
– Как ты узнал, что он умер и что можно вернуться?
– Через несколько лет я поручил лондонскому поверенному управлять здесь моим имуществом. Именно от него я узнал сначала о смерти матери, а потом… и отца.
Мартин устремил взгляд на книгу, и Аманда заметила, как изменилось его лицо.
– Что?
– Я говорил, что отец очень любил семейные сборища. После той Пасхи они больше ничего не устраивали.
Никого не приглашали. Жили здесь в одиночестве, точно так же, как и он сам, полностью отрезанные от родственников и друзей. Мартин вздохнул. Те трудности, что выпали на его долю за эти годы, меркли перед тем, что испытали его родителям. Его сожаление и горечь не шли ни в какое сравнение с чувством вины, постоянно преследовавшим родителей.
– Вот список тех, кто был у нас на ту Пасху, – наконец проговорил он.
Они внимательно изучили его, затем занялись списком приглашенных на Новый год. Записи против имен указывали на время приезда гостей. Аманда достала чистый лист бумаги и взяла карандаш.
– Называй имена всех мужчин из родственников твоей матери, которые приезжали на предыдущий и на тот Новый год, а также на Пасху. Не делай преждевременных выводов и никого не исключай – займемся этим потом.
Они составили список и выбросили из него тех, кто по возрасту или по каким-то другим причинам не мог совершить убийство.
– Двенадцать, – подытожила Аманда. – Значит, он один из них. Итак, что еще нам о нем известно?
Мартин еще раз просмотрел список.
