Она почувствовала, как что-то укололо ее в ногу, которую она подвернула несколько минут назад, споткнувшись о ступеньку, когда бежала к Эфтабу, произнесшему ее имя. Одной рукой она принялась растирать больное место, другой продолжала вести машину, вспоминая свой разговор с охранником, который говорил с индийским акцентом на правильном английском. Когда она удивилась: «Это первый раз, когда вы называете меня по имени!» — он ответил ей улыбкой, в которой не было фальши: «Да, это так, госпожа».
— Почему же в этот раз ты поступил по-другому?
— Потому что и вы в первый раз поздоровались со мной, назвав меня по имени.
Прежде чем она успела что-либо сказать, индиец, который был невысокого роста, добавил:
— Если бы вы не сделали этого, я тоже не стал бы. Все любят, когда к ним обращаются по имени.
— Почему? — удивилась она.
— Чтобы мир, в котором мы живем, не разорвало на части.
— А как этому могут помешать наши имена?
— Мы не интеллектом отличаемся от животных. У любого живого существа есть мозги, которыми оно думает. Мы отличаемся своими именами. Когда мы ими не пользуемся, мы перестаем быть человечеством.
«Значит, вчера я перестала быть человеком?» — спросила она себя. — «Из-за этого во сне я превратилась в усатую мышь?».
Будто спасенная от неминуемой смерти, она спросила охранника:
— Поверите ли вы, вчера я не могла вспомнить своего имени до тех пор, пока вы не произнесли его?
— Действительно, необычно, — ответил он. Потом, почесав подбородок, спросил:
— Это заставило вас поволноваться?
— Можно сказать, это напугало меня. Мне показалось, что я уже не я, и что я потерялась в этом городе.
— Да, да. Понимаю. Ну, ничего. Вот оно к вам и вернулось. Я рад, что смог помочь.
С доброй улыбкой он добавил:
— Смотрите, в другой раз не дайте ему улизнуть.
Ясмин заметила искорки в глазах собеседника, не свойственные охраннику, который по восемь часов в день просто сидит на стуле. Ничего не сказав, она отправилась по своим делам, а мысли так и бились в голове, как шарик о стенки пустого сосуда.
Время поджимало, да она и не хотела продолжать разговор с лысоватым низкорослым индийцем. Было достаточно того, что она обрела потерянное. Так что через несколько секунд после того, как она вышла из здания, черты его лица были забыты. Однако она почувствовала, что этот худосочный человек, который прятался за конторкой и которого звали Эфтабом, отличается от остальных охранников.
Она повернула к офису, продолжая напевать свое имя, словно мать колыбельную, как вдруг вспомнила: в первом сне ее правую ногу зацепило пустынное растение, а во втором сне она хромала на правую ногу, когда спасалась бегством от строительной техники. И вот немного спустя она подвернула правую ногу на ступеньке, когда бежала вверх к Эфтабу. «Неужели, я все еще сплю?» — спросила она себя.
* * *
Уже была середина дня, а у Ясмин шла только вторая встреча. Она чувствовала недомогание, это мешало ей собраться с силами, чтобы слушать или разговаривать с кем-либо, и она решила отправиться домой раньше. Ее дискомфорт был не совсем физическим, это была рассеянность и желание уединиться где-нибудь подальше от людей. И хотя она не хотела помнить, что с ней происходило, возвращаться к тому, что было до зеленого небоскреба, и была воодушевлена тем, что к ней вернулось имя, в нее вселился новый страх. Она обнаружила, что те имена, которые она вспомнила, как исчезло ее имя, стали уходить. Те, кого она вспомнила вчера, начали исчезать из памяти, как делегация, покидающая зал собраний. Но они уходили не просто так, они уносили с собой нечто дорогое: личность Ясмин, ее сущность. В этот момент ей стало ясно, что личность заключается не в именах, но они, как цвета, отличают одного от другого и сближают нас. Личность же глубже того. Она цель нашей жизни, она отношения между нами, она наше бытие.
Она попыталась поступить противоположно вчерашнему — не вспоминать. И обратно вчерашнему, казалось, что все, что она внезапно вспомнила, так же неожиданно исчезло. Вчера пропало ее имя, но возникли чужие. Этим утром ее имя вернулось, зато другие испарялись. Случилось и другое нечто странное. Одно из имен не спешило уходить из памяти: Салим. Мужчина, которого она не вспоминала до того, как вырос зеленый небоскреб, но о котором стала думать, как тот появился. Оно не последовало за остальными именами. А чувства ее говорили о том, что воля и разум существуют отдельно друг от друга, и последний насильно заставляет восстанавливать детали их жизни с Салимом, его черты, как будто они расстались только что.
