— У ежовского моста?
— Дрались мы там с вашими парнями. А зачем, не знаю. Раньше понимал, а сейчас нет.
— Брат мой там дрался. Он точно так же, как ты, говорит. Мол, теперь не понимаю.
— Брат?
— Костя Золотарев. Ты его не знаешь.
— Почему не знаю? — Егор удивленно повел бровью. — С ним мы и дрались. Стенка на стенку. Он с одной стороны, я с другой.
— Может, я про тебя слышала?
— Фролов моя фамилия.
— Ну, если тебя Фролом называли, то слышала. Это ведь ты Косте челюсть сломал.
— После того как он меня трубой уделал. — Егор провел пальцем по шраму над бровью.
— Ну, тут, как говорится… Так погоди, а сколько тебе лет? — спохватилась Роза.
— Тридцать.
— Да?
— А выгляжу на сорок.
— Ну, не на сорок…
Егор кивнул, соглашаясь с ней. На сорок он выглядел до отпуска, сейчас — на тридцать пять. Но у него еще целый месяц в запасе. За это время он попробует помолодеть до тридцати. Будет очень хорошо, если Роза ему в этом поможет.
Душевая кабинка широкая, просторная. В ней можно стоять под большой встроенной лейкой или сидеть на удобной скамейке, подставляя спину под тугие струи. Наташа стояла, поскольку гидромассаж ее сейчас не интересовал. Это можно было делать в джакузи. Ванная у Родиона большая, все чудеса сантехнической мысли помещались здесь совершенно свободно.
Дверь в ванную комнату открывалась тихо. А стекла в душевой кабинке мутные, свет через них проходил хорошо, а изображение — с трудом и в искаженном виде. Не заметила Наташа Родиона. Створки распахнулись, и это стало для нее неожиданностью.
— Стоять! — весело скомандовал Родион. — Смирно!
— Стою! — Наташа глянула на него недовольно, но руки опустила.
Пусть смотрит, ей не жалко. Рестораны с ужинами уже позади, их отношения в стадии домашних завтраков. Сегодня утром Родион сам принес кофе в постель. Вчера она подала пример, и он правильно все понял.
— Заряжаюсь, — заявил Родион.
На ней ничего нет, и ему совсем не надо раздевать ее глазами. Может, поэтому Родион разглядывал ее спокойно, но с наслаждением. Он сам говорил, что при этом заряжался положительной энергией, исходящей от нее.
От удовольствия Наташа не млела, но этот процесс ей нравился. Уж чем-чем, а энергией природа ее не обидела.
— Если честно, я тогда твоего лица не запомнил, — сказал он, снимая с себя халат.
— Когда тогда? — спросила она, хотя все прекрасно поняла.
— В сауне, — сказал он, зашел в кабинку, закрыл створки. — Зато твоя грудь, твой живот, твоя… — Его руки крепко, но не больно сжали ее ягодицы. — Я тебя сейчас не вижу. Но ты стоишь перед моими глазами.
— В сауне?
— Это меня возбуждает, — заявил Родион, взял мочалку, мягко провел ею по спине Наташи.
Вслед за мыльным следом по ее коже побежали мурашки к пчелам, проснувшимся в самом низу живота. Тяжелый рой там зашевелился, защекотал плоть нежно, глубоко. Приятная вибрация добралась до самой глубины души.
— А меня возбуждаешь ты сам, — сказала она, настраиваясь на его волну.
Антенна уже поднята, частота подобрана, осталось только выйти в эфир.
— Я хочу тебя сегодня, — прошептал Родион. — Я хочу тебя завтра. Я хочу тебя всегда.
— Всегда, — пробормотала она, вдавливая пальцы в его спину.
Она бы тоже хотела всегда, каждый день просыпаться в постели с Родионом. Но вдруг им придется расстаться? Не сегодня, так завтра. Мужчина как стоваттная лампочка, светит ярко, но перегореть может в любой момент. Чем сильней накаливание, тем большей становится вероятность такого исхода.
А Родион распалился на не шутку. Сначала они трясли кабинку, затем перебрались в джакузи. Родион врубил воду на полную. Так там бурлило, так выплескивало! И вдруг полная тишина в эфире. На фоне белого шума.
Родион закрыл глаза и обессиленно шлепнул пальцами по крану. Вода остановилась.
Наташа с подозрением глянула на него. Похоже, он засыпал. Пожалуйста, она не возражает. Но пусть сначала скажет, как ему было хорошо. Родион всегда так говорил. Или хотя бы давал понять. А сейчас даже намека нет. Неужели лопнула нить накаливания?
Наташа тихонько поднялась, вернулась в душевую кабинку. А Родион продолжал отмокать в теплой воде. Она помылась, вытерлась, завернулась в халат, а он все лежал, не открывал глаза, как будто не хотел на нее смотреть. Но в уголках его губ пряталась улыбка. Уж не Нину ли он представлял сейчас рядом с собой?
