«Положение этого города тогда было двойственно: географически он находился в Китае – и в то же время казался частью России. Ведь здесь давно обосновались россияне, строившие и обслуживавшие КВЖД. Русская колония многократно увеличилась после гражданской войны. Институты, издательства, церкви, школы: все это было в эмигрантском Харбине, который жил и функционировал как полноценный русский город. Но только не было в нем ни КГБ, ни Обллита. И вместо революционных лозунгов висели на его улицах добротные купеческие вывески с привычными «ять». Время как бы остановилось в Харбине»[12].
Ни первая мировая, ни революция прямо не коснулись его (хотя в истории города того времени были и черные страницы: дважды его косила чума, потом холера, он пережил несколько страшных наводнений). Но настоящий переворот в судьбе Харбина произошел, когда на город обрушилась гигантская волна русской эмиграции после 1917 года: «около 200 тысяч человек было выплеснуто с армиями Колчака и Семенова за русско-китайскую границу и попали в Харбин»[13].
Семье Андерсен, как и тысячам других беженцев, первое время пришлось бедствовать: сначала жили на пристани, потом ютились в холодном сыром подвале в бедном районе Модягоу. Евгения Иосифовна шила. Ларисса рисовала портреты известных американских актеров, на которые был неплохой спрос. Расписывала коробки для кондитерских. Страсть к художеству передалась ей по наследству. Лариссин французский дом до сих пор украшают несколько пейзажей кисти Николая Михайловича, а также миниатюры его сестры, тети Нины.
Николай Михайлович перепробовал множество профессий, прежде чем устроился счетоводом на КВЖД, и тогда семья смогла снять небольшой уютный домик под № 41 на красивой тенистой Садовой улице, где летними вечерами играл духовой оркестр.
На той же улице находился Христианский союз молодых людей, куда Ларисса вскоре отправилась заниматься спортом, она обожала играть в волейбол, но настоящим ее увлечением стал созданный здесь литературный кружок «Зеленая лампа», позже получивший имя «Молодая Чураевка».
Училась Л. Андерсен в гимназии у Оксаковской, спешно, проходя по два класса за год (Лариссе даже прибавили возраст), родители не собирались оставаться в Китае. Труднее всего девочке давалась математика, историю она любила, но что касается дат…
Как-то сдавала очередной экзамен в начальных классах, – вспоминает Ларисса. – Учитель задает невинный вопрос: «Когда была Куликовская битва?». На что я минутку подумав отвечаю: «Кажется, 32 августа, я помню, что там была «двойка»…». Закончить мне он не дал: «Это у вас в ведомости сейчас двойка будет…».
Надо сказать, у меня всю жизнь не складываются отношения с цифрами. Это, вероятно, из того же разряда, когда, знакомясь с человеком, я вообще не спрашиваю о его возрасте, профессии, меня намного больше интересует, какие стихи он любит и какие сны видит…».
Тогда Ларисса даже вообразить не могла, что покинет Шанхай в середине 50-х, одной из последних среди собратьев по перу. Но это будет в далеком потом…
После окончания гимназии, девушка стала зарабатывать тем, что преподавала китайским детям русский язык, арифметику и даже… закон Божий. Была с ними очень дружна, не отказывалась от предложения пообедать и, случалось, припозднившись, оставалась ночевать в доме учеников.
А еще Ларисса «выбивала» из клиентов долги за неоплаченные ресторанные счета, просиживая в приемных по нескольку часов – брала измором. И собирала объявления для газеты.
«Однажды произошел курьезный случай, – улыбается Ларисса своим воспоминаниям. – Бывший папин сослуживец с ужасом сообщил ему, что видел, как я выходила из кабинета врача-венеролога. Дома, естественно, устроили допрос, и мне пришлось объяснять, что я пришла туда за рекламой.
Вообще, Харбин был особенным городом, – продолжает Ларисса. – Это сочетание провинциального уюта с культурными возможностями, я оценила позднее, когда из него уехала… В Харбине было все, что надо для молодежи: спорт, купания, яхты. Зимою коньки, салазки. А университетские балы, драма, концерты, библиотеки! Как много здесь в связи с бегством из России находилось высокообразованных людей: профессоров, писателей, художников. И все это было доступно. Именно там, в эмиграции, особенно среди молодежи, бесклассовое общество получилось само собой…».
