«Не плачь. Господи, только не дай мне разрыдаться».
Сзади к ней подошел Брэнд. В зеркале она видела прямо за собой его смутную тень.
– Это неправда, – произнес он. – Об этом больше никто не знает. Мы пришли сюда, чтобы найти доказательства.
– Доказательства чего? Моей доверчивости?
Брэнд ответил не сразу, – вероятно, продолжал обдумывать новые способы ее обольщения или обмана.
Наконец он взял ее за руку, затем поднес к губам и поцеловал покрытую шрамами ладонь, еще хранившую тепло его тела.
– Ты сердишься? Прости меня, Шер.
Ее глупое сердце растаяло. Однако она нашла в себе силы отдернуть руку и окинуть его взглядом, исполненным презрения:
– Нечего прощать, Брэнд. Я обидела тебя, и в отместку ты обидел меня. Так что мы квиты.
В конце концов, ему удалось добиться ответной реакции Шарлотты. Даже слишком хорошо удалось. Брэнд бросил на нее быстрый взгляд. Она сидела рядом с ним в открытой коляске, и ее лицо, освещенное двумя медными лампами, казалось абсолютно спокойным. Они оба молчали, тишину ночных улиц нарушал только мерный цокот копыт. После сцены в спальне она едва сказала ему несколько слов, и он решил ее не тревожить. Чтобы разгневанная женщина снова стала покладистой, ей следовало успокоиться.
Впрочем, Шарлотта на обычных женщин не походила. Она никогда не была покладистой. Разве что час назад. В постели.
Спаси его Господи. Ее бурная реакция ошеломила его. А ведь он только хотел разжечь в ней слабый огонек страсти, чтобы доказать, что способен пробить брешь в ее невероятной выдержке. Оказалось, что он зажег фитиль бочки с порохом.
Воспоминания о ее страстности не давали ему покоя. У него в ушах до сих пор стоял ее сладострастный стон. Боже, как она гладила его по волосам. Каким послушным было ее стройное тело. Вероятно, она и сама не знала, чего хотела. Ведь она так наивна...
Он многое бы отдал, чтобы восполнить этот пробел в ее образовании.
Идиот! Ведь Шарлотта оказалась весьма благоразумной и даже мудрой. Более того, она благородная дама и к тому же девственница. Она почти ничего не знала о постельных утехах, хотя с легкостью развенчала его представление о ней как о скучной блюстительнице нравов.
Не прилагая особых усилий, он сумел поколебать ее оборону. Один нежный поцелуй – и лед растаял. Охваченная страстью, она утратила над собой всякий контроль, и будь он настойчивее, то смог бы без труда вторгнуться в святая святых, прежде чем она успела бы сообразить, что происходит, и оказать сопротивление. Искушение обладать ею было столь велико, что он ощутил потребность предпринять немедленные действия, чтобы привести ее в чувство. Он должен был сделать нечто такое, что могло шокировать Шарлотту.
Но высокий джентльмен проявил недовольство, он даже и сейчас отказывался сдаваться и сидеть смирно.
Что ж, теперь уже было ясно: колючая и несговорчивая Шарлотта воспылала к нему страстью, нежность оказалась безотказным средством... Вооруженный столь важной информацией, он мог при желании соблазнить ее, когда ему вздумается.
Он мог сделать ее своей любовницей. «Для меня никто, кроме него, не существует. Все другие мужчины рядом с ним меркнут». Он никогда не забудет, как стоял в коридоре, слушая ее тихое признание, пробудившее в нем боль, не имевшую ничего общего с вожделением. У него были любовницы, пламенно превозносившие его достоинства; некоторые из них признавались ему в вечной любви, хотя было ясно, что любили они на самом деле только себя. Но ни одна из женщин не говорила о нем с таким неподдельным чувством.
Безусловно, Шарлотта солгала, сгустила краски во имя их общего дела. И все же ему очень хотелось поверить в правдивость ее слов. О, как бы ему хотелось прижать ее к себе, чтобы услышать восторженный шепот, – шепот, адресованный ему, только ему. Вот проклятие!
Брэнд сжал в руках вожжи и сосредоточился на дороге. Действительно, ведь только безумец мог принять на веру признание Шарлотты. Да, он совершил непростительную ошибку, взяв ее с собой на вечеринку. И он окончательно спятил, когда заманил ее наверх. Разумеется, он купил молчание Бонов, напомнив об их карточных долгах, но он не мог не согласиться: Шарлотта была права, полагая, что они очень рискуют, выдавая ее за его любовницу. Ему придется дорого заплатить за это, если Розочки, не дай Бог, узнают...
