Каньон все время петлял. Я чалился перед опасными закрытыми поворотами, вытаскивал лодку на снег и шел смотреть. Серьезных препятствий не было, иногда река наваливалась гибким прозрачным телом на скалу, пенилась, но быстро успокаивалась. Вода была низкая, осенняя, силы в ней не было.
Ближе к вечеру из скалистого ущелья, заросшего кедровым стлаником, пришел большой ключ, воды добавилось, речка повеселела, и я слегка обнаглел — пошел без разведки: вылетал из-за поворота, не видя, что за ним, и разбирался с камнями и прижимами по ходу дела. Душа пела безрассудную песню молодости.
Так я и вляпался. Это было самое узкое место каньона, скалы, зачалиться негде. Скорость увеличилась. Меня вынесло из-за поворота — впереди скала перегораживала реку. Вода исчезала куда-то вниз и налево, там могло опрокинуть. Я замахал веслом, перегреб поток, стараясь увидеть хоть что-то… река, разделенная камнем, двумя водопадами с грохотом падала вниз. Выбора не было — все было плохо! Я судорожно греб короткими гребками, стараясь хотя бы не зацепить камень, спина и руки трещали… река бугрилась пульсирующими валами, картина неизбежного переворота мелькнула в голове, но вдруг река подо мной вспухла и легко вытолкнула лодку на камень. Все замерло. Лодка дрожала и подскакивала, под кормой, прихватывая ее, проносились тонны дикой воды. Рядом с грохотом и ревом воевал со скалой громадный вал.
Лодку подняло и боком потянуло в слив, я, не думая, выскочил на камень и довернул нос, прыгнул в падающее уже судно. Сзади обрушился поток воды, но он же и вытолкнул. Меня сильно повлекло вперед, ударило о скалу и вынесло на ровное.
В лодке было по колено, сумки плавали, с лица и рук текло, с ободранного кулака капала кровь. Я проплыл некоторое время, соображая, как оно так вышло. Мне крепко повезло — не перевернуло, не порвало, я не остался на камне и даже не искупался. В руках было ружье, когда успел его схватить?
Причалил, достал котелок и стал отчерпывать воду. Я не боялся воды, это было ясно, не верил, что она может со мной что-то сделать. Мысль была крайне неосторожная, но если бы не она, я не поехал бы.
Напротив из реки торчали два больших камня, за ними образовывались затишья. Отличное место для рыбалки. Я поскреб затылок, глянул на серое небо. Времени на рыбалку не было, но попробовать хотелось.
Собрал спиннинг и аккуратно, никого не пугая, забрел в воду. Посмотрел, как сбиваются струи за камнем. Там могла стоять рыба. Я забросил несколько раз, но никто не заинтересовался моей блесной. Спустился ниже и бросил наискосок под скалку на другом берегу. Издали было видно, как, вращаясь, поблескивает приманка.
Лена хрустально переливалась, только поздней осенью она бывает такой прозрачной.
Я сделал последний, самый дальний заброс и почти уже вытянул пустую блесну, как спиннинг согнулся. Сердце застучало от волненья. Я осторожно подматывал и выходил из воды. Мелькнул желтый бок, это мог быть и ленок, и крупный хариус. Рыба рвалась на струю, легкий спиннинг отчаянно гнулся, мне и хотелось тянуть, и боялся, что сорвется. Аккуратно вывел в тихую воду. Это был ленок. Он устало шел за леской, но, когда я вытянул его из воды, заплясал отчаянно у сапог, разбрасывая снег.
Он был великолепен, я — счастлив. Гладкая коричневая спина в черных пятнышках переходила в желтое брюшко, красноватые плавники с белой каемочкой недовольно расщеперены во все стороны.
Вскоре пришло два притока подряд, река стала шире и спокойнее. Начали попадаться мысы с густыми кедрами, под которыми, наверное, можно было ставить палатку. Было около нуля, небо серое, я подрабатывал веслом и посматривал на часы, соображая, когда начнет темнеть.
Медведица с медвежонком ковырялись в снегу у воды. Я выплыл из-за поворота и увидел их совсем рядом, лодку прижимало течением к острым скалам, надо было отгребаться прямо на косолапых. Я слегка растерялся, стукнул веслом по баллону и крикнул: «Оп-оп-оп!» Лодку опасно навалило на скалки, я отталкивался веслом и напряженно следил за медведями.
Мамаша, крупная, почти круглая от сытости, поднялась на дыбы, свесив лапы, и смотрела в мою сторону. Я пришелся бы ей по плечо, если бы встал рядом. Это были строгие три-четыре секунды, конечно. Лодка приближалась, покрываясь мурашками, я захлопал в ладоши и заорал что-то грозно и даже злобно. Она крутанулась и тяжелыми прыжками рванула вверх по склону, оставляя в снегу глубокие следы-ямы. Малый не сразу расчухал, потом увидел, что матери нет, глянул на речку, на меня, я уже был совсем близко, гаркнул на него, не слишком, правда, громко, опасаясь, что матери это не понравится. Он нехотя, не очень, видно, понимая, чего она испугалась, поскакал следом за мамкой. Это был крупный пестун, размерами вполне с меня. Они взобрались на невысокий хребтик и исчезли в лесу.
