Аремия, стоя в коридоре, поочередно заглядывал то налево — в белую комнату, то направо — в зеленую. От восхищенной улыбки, сияющей на прекрасном лице девушки, подруги Шона, нежная душа хозяина таверны млела, таяла. Как всякий добрый человек, он желал порадовать своих гостей чем-нибудь еще.
Кликнув слугу, он велел ему принести госпоже и господину по бутыли красного вина, окурить их покои благовониями и омыть им усталые с дороги ноги. От благовоний и омовения спутники отказались (Рыжая Соня просила только кувшин чистой холодной воды и купальную кадку), а вот вино согласились принять с удовольствием.
Потом Аремия, критическим взором окинув изрядно потрепанную рубаху и рваные, покрытые черной пылью шаровары Одинокого Путника, предложил ему открыть гардероб и взять любую подходящую по росту и размеру одежду. Шон встал, распахнул резную дверцу и… глазам его предстали плащи, куртки, туники, штаны, пояса — чего только здесь не было!
— Не медли, друг! — весело воскликнул Аремия.— Ты благороден как король, и заслуживаешь самого лучшего платья!
Шон не стал медлить. Он выбрал черные бархатные штаны, белую рубаху и кожаную куртку.
Скинув свое рванье прямо на пол, он быстро облачился в новое одеяние. Большое зеркало, вделанное в стену, отразило его во всем великолепии. О, теперь он и впрямь походил на короля: высокий, статный, с чистыми голубыми глазами, черными волосами и белой прядью над левым ухом — знаком отличия особы голубых кровей. Ему не хватало только… Нет, не короны, не золотой цепи, не перстней и даже не меча с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями… Шон с огорчением глянул вниз, на свои запыленные босые ноги, торчащие из бархатных штанов. Для полного совершенства ему недоставало лишь самого простого — сапог.
Добрый хозяин, заметив, как улыбка на широком румяном лице Одинокого Путника сменилась гримасой, тотчас нахмурился, осмотрел гостя с пристрастием, дабы выяснить, что же его вдруг так расстроило. Может, штаны оказались коротки? Или рубаха тесна? Или куртка жмет в плечах? Истина открылась ему, едва лишь он проследил за взглядом Шона. Тогда хозяин таверны подскочил к гардеробу, сунул руку в самые недра его, пошарил там и наконец извлек на свет отличные сапоги с серебряными пряжками на ушках, кои с нескрываемым удовольствием тут же вручил другу.
— Ну вот и все,— сказал он, отходя в сторону, чтоб полюбоваться на красавца Одинокого Путника,— Мне пора. А вы, друзья, отдыхайте. Я комнат не сдаю, потому живите сколько нужно — иных постояльцев не будет. Платы не потребую, однако попрошу в помещении не драться. Я тебя знаю, Шон. Ты мирный человек, но неприятности всякого рода липнут к тебе, как мухи к сладкому пирогу.
— Неприятности вообще имеют особенность липнуть к приличным людям,— заступилась за друга Рыжая Соня.— Мне говорил мой учитель…
Что говорил Сонин учитель, Аремия и Шон так и не узнали, ибо в этот момент юная воительница вошла в белую комнату, узрела переодетого спутника и вздох восхищения вырвался из ее груди.
— О-о-о… О-о…— простонала девушка, ладонью прикрывая глаза, якобы ослепленная красотою Шона.
— Хорош? — самодовольно усмехнулся он.
— Безусловно хорош. Я прежде и не видала таких прекрасных мужей,— клятвенно заверила его Соня.
Шон кивнул, предпочитая не обращать внимания на иронию, явственно слышимую в ее голосе. Не стоило обижаться на девчонку. Всем известно, что женщине для полного счастья нужно только одно: вдоволь посмеяться над мужчиной (и вдвойне приятно, если мужчина тот действительно хорош собой, умен и смел). Оправив платье, Одинокий Путник отвернулся от зеркала, махнул рукой Аремии, который уже выбегал из комнаты, спеша на зов слуги, и сказал:
— А что, Соня, не прогуляться ли нам с тобой на базар?
— Зачем?
— Базар — сердце города. Там можно узнать, чем живут горожане, о чем думают и что делают…
— Плевала я на горожан,— грубо ответила Рыжая Соня.
— … а уж если тебе надобно средь тысяч найти одного человека,— спокойно продолжал Шон, с улыбкой глядя на спутницу,— ступай на базар, там тебе помогут…
— Так что ж мы стоим? — удивилась юная воительница, уже по привычке перекладывая вину за промедление на Шона.— Идем скорее на базар!
