— Сначала её пытали, чтобы выяснить, что ей известно, потом убили, — сказал Бэньон. — Это преступление на вашей совести.
— Меня это мало беспокоит, — улыбнулась миссис Диэри. — Я не испытывала нежных чувств к Люси Кэрроуэй. Думаете, приятно сознавать, что муж путается с дешевой певичкой? Смею вас заверить, нет. Скажу вам откровенно — я ненавидела её и проливать о ней слезы не намерена. Но я не изверг, и мне жаль, что её конец был мучительным.
— Вы лжете. Вы в восторге от того, что с ней произошло.
— У вас извращенное воображение. — Она по-прежнему улыбалась и смотрела на него широко раскрытыми блестящими от возбуждения глазами. — Бедняжка Люси! Какой кошмарный конец короткой и ничтожной жизни!
— Другой конец вас бы, конечно, не удовлетворил, — сказал Бэньон. — Вы также рады, что ваш муж выстрелил себе в голову, и буквально счастливы, что нашли его письмо. Той информацией, которая в нем содержится, он полностью искупил все свои грехи перед вами.
— Том был кретином, — презрительно сказала она. — Знаете, я не любительница предсмертных исповедей. Он не был ангелом и первое время умел устраивать свои дела так, что нам удавалось прилично жить. Потом… потом у него начались душевные переживания, и в конце концов он решил существовать на одну зарплату. Обо мне он, естественно, никогда не думал. Его не беспокоило, что его жене практически нечего носить, что у неё нет драгоценностей и других вещей, необходимых каждой женщине. Новая страница жизни началась у него после знакомства с Люси Кэрроуэй. Подумайте, ведь это нелепо, что просветление наступило благодаря связи со шлюхой. Он, а такое часто случается с мужчинами, привыкшими с детства держаться за материнскую юбку, стал нервничать, ударился в религию.
Восемь лет скулил о своих грехах, решив наконец искупить их ценой жизни. — Улыбка её сделалась брезгливой. — К счастью, его исповедь оказалась у меня, а не в грязных лапах газетчиков.
— И вы не собираетесь выпускать её из рук, — бесстрастно констатировал Бэньон. — В городе верховодят гангстеры, но для вас это не имеет значения. Вы прикрываете от правосудия Стоуна и Лагану, спасаете их от электрического стула ради норкового манто и броши с бриллиантами.
Миссис Диэри негромко рассмеялась и вновь кончиком розового языка провела по губам:
— Продолжайте, мистер Бэньон, продолжайте. Вы так забавно обо всем рассуждаете.
— Вы отняли у мужа последний шанс облегчить душу, — сказал Бэньон тем же бесстрастным тоном.
— Да-да-да! — раздраженно сказала миссис Диэри. — Я достаточно страдала, теперь всё позади. Я буду наслаждаться жизнью, и ваши нудные нравоучения не смогут ничего изменить.
— Вы полагаете, ближайшие годы станут для вас счастливыми?
— Это будут чудесные годы, — сказала миссис Диэри, от души рассмеявшись.
— У вас нет будущего, — медленно произнес Бэньон.
— Что вы имеете в виду?
Лицо Бэньона покрывала мертвенная бледность. Словно нехотя он достал из потайной кобуры револьвер:
— Вы не догадываетесь, миссис Диэри?
— Вы не посмеете…
— Посмею, если не получу от вас письма Тома. Со всеми подтверждающими документами. Здесь крупная игра, леди.
Миссис Диэри сползла с подлокотника кресла. Опустившись на колени перед Бэньоном, она подняла на него глаза и, раскачиваясь из стороны в сторону, непрерывно облизывала губы. Её рот закрывался и открывался, руки подрагивали в такт беззвучно шевелящимся губам. Это была пантомима страха, лести, отчаяния, призыва к милосердию.
«Конец близок», — думал Бэньон. Когда прозвучит выстрел и эта онемевшая, нелепо жестикулирующая тварь превратится в бездыханный труп, он отложит в сторону револьвер и вызовет полицию.
Его работа будет завершена.
— Нет! — сумела наконец прохрипеть миссис Диэри.
Чего он ждет? Надо только нажать на спусковой крючок. Всё остальное доделает пуля. Она навсегда покончит с этой прилизанной сукой, с её Стоуном, Лаганой, бандитами, убившими его жену, мертвой хваткой сжавшими город.
Чего он ждет? Они убивали, почему же не может он? Почему он должен связывать себя нормами морали, на которые они плюют?
Миссис Диэри не отрывала от него взгляда. С её полуоткрытых губ слетали неясные бормотания.
