— Нельзя жить с ненавистью в сердце, — сказал отец Мастерсон, качая головой.
— Думаю, это единственное оставшееся у меня чувство.
— А как же Бриджит?
— С ней всё в порядке. Она у тетки, сестры Кэйт. Думает, что любимая мамочка просто ненадолго уехала.
— Какие у вас планы?
Бэньон улыбнулся:
— Собираюсь убить тех, кто подложил бомбу в машину, святой отец.
— Вы не можете так поступить, Дэйв. Вы нужны Бриджит. С ненавистью в сердце вы не способны выполнять родительский долг.
— Мы поговорили достаточно, святой отец, — холодно сказал Бэньон. — Не будем понапрасну терять время.
Несколько мгновений отец Мастерсон молчал, потом, улыбнувшись, сказал:
— Вы знаете, где меня искать, если я вам понадоблюсь.
— Вы не понадобитесь мне, — ответил Бэньон. — Что касается дочери, я сделал все, что в моих силах.
Всё что может сделать человек. Сейчас она чувствует себя нормально. — Он невесело улыбнулся. — У дома тетки круглосуточно дежурит полиция. То, что случилось, не повторится. Им очень жаль Кэйт. Газеты тоже глубоко сочувствуют. У меня такое впечатление, что все чрезвычайно огорчены.
— До сих пор никто не арестован?
— Странно, но это так. Странно потому, что все переживают о случившемся.
— Дэйв, правосудие свершится.
— Безусловно. — Бэньон продолжал улыбаться. — Но могу открыть вам секрет, святой отец, — арестов не будет.
— Вы не можете взять правосудие в свои руки.
— Могу, уверен, что могу.
Слова Бэньона, тон, которым они были произнесены, заставили отца Мастерсона вздрогнуть.
— Если вы избрали этот путь, значит, все мои попытки оказались тщетными.
— Я ни о чем вас не просил, святой отец.
Отец Мастерсон потер лоб своими длинными, нежными пальцами.
— Я знаю, знаю, — сказал он. — И всё же прискорбно чувствовать себя беспомощным и ненужным.
Они вышли из квартиры и спустились вниз. Было холодно и сыро, в ветвях сбросивших листву деревьев гулял пронизывающий ветер. Отец Мастерсон протянул руку:
— До свидания, Дэйв.
Они обменялись рукопожатием.
— До свидания, — ответил Бэньон и двинулся вперед по улице, слегка наклонившись навстречу ветру. На перекрестке он остановил такси и попросил отвезти его к зданию муниципалитета. Он курил, глядя на свинцовые воды медленно текущей реки, низкое серое небо и пытаясь ни о чем не думать. Мысли доставляли ему мучительные страдания.
В дежурке Нили разговаривал по телефону. Кивнув ему, Бэньон прошел в кабинет Уилкса.
Встав и выйдя из-за стола, лейтенант протянул Бэньону руку.
— Не ожидал увидеть тебя так скоро. — Лицо его было озабоченным. Он взял Бэньона за локоть, — Садись. Нам хотелось, чтобы ты как следует отдохнул, взял длительный отпуск, прежде чем вновь приступать к работе.
Продолжая стоять, Бэньон пристально наблюдал за Уилксом. Тот кашлянул и отпустил локоть Бэньона:
— Твоим делом занимаются трое. Только им и ничем другим. Развязка не за горами, клянусь Богом!
— Отлично, — сказал Бэньон. — Пока ничего конкретного?
— Кое-что проясняется… — Уилкс посмотрел на Бэньона. Взгляд его был хмурым. — Вряд ли ты хочешь обсуждать этот вопрос сейчас.
— Хочу, и даже очень, — твердо сказал Бэньон. — Так что же проясняется?
— В твоем квартале живет один профсоюзный деятель, тип по фамилии Грогерти.
— Я его знаю.
— У него серьезные нелады с леваками из его союза. Мы располагаем данными, что бомба предназначалась именно для него, а не для тебя и уж точно не для твоей жены. В тот вечер его машина стояла на улице, черный седан, очень похожий на твою. Вот мы и думаем, что произошла ужасная ошибка, несчастный случай.
— Значит, вы так думаете? — Бэньон наблюдал за Уилксом с легкой иронической усмешкой.
— Это один из возможных вариантов. Но мы не упустим из виду и другие возможности.
— Отлично. Я тоже ничего не упущу.
Помолчав, Уилкс спросил:
— Что ты имеешь в виду, Дэйв?
— Я ухожу. Пришел написать заявление, заполнить необходимые документы.
— Не торопись, Дэйв. Подумай как следует. Собираешься уехать из города?
— Нет, из города я не уеду.
Несколько мгновений Уилкс молчал.
— Понятно, — сказал он наконец. — Решил провести собственное расследование?
— Точно.
— Не могу сказать, что осуждаю тебя. На твоем месте я, возможно, поступил бы так же. Но это дело полиции, помни. Даже если я разделяю твои чувства, понимаю твои мотивы, я не могу допустить, чтобы ты мешал нашей работе. Тебе ясно?
