— Разве?
— Так и есть. Ты могла умереть четыре месяца назад, ты могла умереть сейчас. Но, Лия, кажется, Господь следит за тобой и не позволяет тебе покинуть нас.
Я весьма скептична в отношении Бога и религии, поэтому молчу. На самом деле, я прожила совсем мало, и практически ничего не знаю о жизни. Конечно, мне ясен смысл веры и ясен смысл надежды, но в последнее время я начала убеждаться лишь в том, что чудес не бывает. Судьбы как таковой не существует: это факт, иначе у человека не оставалось бы вариантов для решения тех или иных проблем, ведь понятие судьбы, отрицает само понятие выбора. Поцеловал ли меня ангел, или я просто удачно приземлилась? Кто знает. Возможно, вера в Бога и имеет под собой какой-то вес, но я уверена, что она ничто, если нет веры в самого себя.
— Счастливица, — шепчет мама и гладит меня ладонью по щеке. — Опять решила напугать нас? Проспала шесть дней: шесть долгих, тяжелых дней. Сейчас твое состояние стабилизировалось. К счастью, на тебе все заживает так же быстро, как на собаке.
— Прости. На дороге что-то появилось, кажется, это была девушка. Да. — Я болезненно морщусь. — Рыжая девушка. Она стояла посередине трассы. Леша не успел среагировать и… — замираю, мои глаза расширяются, и я испуганно съёживаюсь. — Астахов, что с ним? Он не сильно пострадал?
— Не волнуйся. В отличие от тебя, Леша пристегнулся и лишь ушиб колено.
Я выдыхаю.
— А что со мной?
— А с тобой как всегда проблемы, — шутя, протягивает мама. — Ты вылетела через лобовое стекло, милая. — Ее лицо омрачается, но она пытается сохранить улыбку. — Повредила плечо, живот, правую руку, и…
— И?
— И голову. У тебя сотрясение.
— Сотрясение? — я обеспокоенно осматриваю свои руки, словно найду там признаки очередного ушиба головы. — Надеюсь, ничего серьёзного?
— Лия, любая травма головы — серьезная.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Не волнуйся, — мама кивает. — Потеря памяти тебе не грозит. Полежишь в больнице несколько недель. Подлечишь плечо, а затем за тебя возьмемся мы с папой, только уже дома.
— Несколько недель? — я в ужасе расширяю глаза. — Но у меня скоро экзамен! Я должна ходить на занятия по вождению.
— Господи, о чем ты? Дорогая, ты попала в аварию! Ты вылетела через лобовое стекло! Какое вождение? Какие экзамены? — мама качает головой и встает с кровати. — Пойду, схожу к твоему отцу. Тебе пора принимать анальгин.
— Мам!
— Попытайся отдохнуть. И пожалуйста, не вставай с постели. В любой момент голова может закружиться, ты упадешь в обморок и опять повредишь себе что-нибудь. Не рискуй.
— Я и не собиралась.
Мама выдыхает, словно читает мои мысли и знает, что на самом деле я так и собираюсь сделать.
— Поспи.
Она выходит, и в тот же момент я стаскиваю с себя одеяло.
Ноги покрыты огромными синяками, живот коричневый, будто я загорала в открытом неровном купальнике. Я выдыхаю и с трудом встаю. Голова тут же начинает кружиться, но я хватаюсь рукой за полку. Мне не привыкать к боли. Медленно иду к выходу из палаты и вижу двух бабушек: они сидят на скамейке, настороженно следят за моими движениями.
— Здравствуйте, — бросаю я и прохожу по коридору. Они шепчутся, перекидываются взглядами, но я не обращаю внимания.
Наверно сейчас вечер, людей не так много. Правда запах стоит такой же отвратительный: тяжелый, гадкий и старый.
— Куда ты? — спрашивает медсестра. Она появляется неожиданно, и я отпрыгиваю в сторону. — Разве тебе можно выходить?
— Я в туалет. — Рявкаю я. Если это знакомая мамы — мне не поздоровится. — Мне нужно в туалет.
— Подожди врача.
— Я не могу ждать, — протягиваю я и театрально сгибаюсь. — Мне, правда, очень нужно!
На самом деле, мне просто необходимо пройтись, но женщине не обязательно знать об этом.
— Я провожу её, — внезапно говорит женский голос, и я вижу Киру. Она стоит в очках, в белом халате, с завязанными в конский хвост золотыми волосами. Я моментально выпрямляюсь, и еле сдерживаю смех.
— А ты кто? — медсестра вскидывает брови. — Я раньше тебя не видела.
— Я интерн. Новенькая.
— Неужели?
— Да, и раз уж тут нужна моя помощь… — Кира подходит ко мне, берет под локоть и сдвигает с места.
