И вот, сейчас он опять здесь… Не один. Маленькая молельня набилась народом. Душно, жарко стало, как в бане… В пламени лампад и свечей взволнованнее, значительнее кажутся лица присутствующих. Затаив дыхание ждут все чего-то. И мать, и отец, и тихая-тихая, печальная Анна, и смуглый красивенький, быстрый, как лесной заяц, Степа, и челядь, и странники со странницами, — все ждут… Знает Варфуша, чего ждут присутствующие: услыхать слова священного псалма, услыхать, как робко и сбивчиво будет путать святые строфы он, нерадивый, несмышленый чтец.
Еще раз тревожно вскинул Варфушка синими звездочками глаз на пресвитера, без слов молит, одним только взглядом:
— Отпусти, отче!
И в ответ настойчивое, но ласковое:
— Читай…
Робко взмахнулись детские стрельчатые ресницы… Опустились на открытую страницу синие глаза.
Знакомая, хитросплетенная пестрая славянская вязь… Неведомые черточки, кружки, ломаные линии, целое ожерелье, из темного жемчуга низанное.
Смотрит на длинные, страшные по своей для него замкнутости, строки Варфушка и холодеет детское сердечко. Что ему делать, как прочесть?
А лицо пылает, как пламя, залитое румянцем стыда и испуга. Дрожит весь, как бедный маленький стебелек.
Вдруг… Что это? О, Господи, Господи!
Слаще меда стало в устах мальчика. Чем-то неведомым пахнуло ему в лицо… Светлый, светлый, лучезарный поток влился в его голову, осветил мысль, пробудил память… Как будто темная завеса спала с пылающего мозга Варфоломея, загорелись глаза, забилось сердце. И сладкий восторг охватил его… Точно неведомые крылья выросли у него за спиною, точно свет взора Господня осенил его. Губы раскрылись… и звонкий голос прочел без запинки, бегло и чисто, как плавное течение реки, полными сочными бестрепетными звуками:
«Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим…»
Прочел с того самого места, на которое указал ему пальцем дивный старик.
И дальше читал, словно лился по руслу хрустальным потоком:
«От заповедей Твоих разумех, сего ради возненавидех всяк путь неправды».
Что-то неведомое творилось с Варфушкой: чудная сверхъестественная сила несла его, как на крыльях, все дальше и дальше… Безмолвие, тишина царили в молельне, а мальчик все читал. Читал псалом чисто и прекрасно, как вряд ли сумел бы его прочесть лучший грамотей-дьяк — начетчик тех отдаленных времен. Голосок звучал красиво, дробно, как родник в заповедной чаще, как щебет малиновки в лесу, как Божий дождик пронизанный солнцем, в ясную летнюю грибную пору.
Закончил псалом. Совсем уже тихо стало в молельне… Десятки грудей дышат бурно, глубоко, да десятки пар глаз вперены в Варфушку.
Вдруг легкий крик вырвался из груди Марии:
— Чудо! Чудо! Чудо свершилось, сынок богоданный, над тобою!..
И упала на пол, и рыдала, и громко благодарила Бога, и славила его за свершившееся чудо счастливая мать.
Потрясенные, затихшие стояли в молельне люди. Смотрели на незнакомца, на светлое лицо старца. Догадывались испуганные и радостно потрясенные за свою догадку, что не простой он пресвитер-старец, что не обыкновенный смертный умудрил разум Варфушки.
— Кто он? Великий ли чародей, либо…
А гость спокойно, как и раньше, говорит, точно не замечая общего волнения:
— В трапезную идем! Побуду у вас еще малость…
Бросились провожать его. Служили ему, не смея поднять на него глаза.
За столом вкушал старик мало. Похвалил Варфушку за то, что тот свято блюдет посты. Мария робко поведала гостю, что необыкновенным, странным растет у нее Варфушка ребенком. На братьев не похож. Все уединяется, либо работает, либо молится, горячо молится. Мяса не кушает, ни меда, ни вина, ни сластей. А по средам, пятницам и в кануны великих праздников только и ест, что хлебушко с водой.
Смущался от рассказов матери Варфушка. Ведь про него говорилось, его хвалили. Стыдно и хорошо.
Старик кончил трапезу, подозвал мальчика, снова гладит его по голове, по золотистым льняным кудрям, поднял глаза кверху, светлые, как бы прозрачные, молодые глаза. В них отражалось небо. И сияние солнца было в них. Встал, вытянулся во весь свой высокий рост, протянул вперед свободную руку и сказал, не спуская другой руки с головы мальчика, вдохновенно и властно:
