– У тебя все получится, – уверенно говорю я ей.
– Но только на неполный день.
– Конечно, – машу я рукой. – У меня работают четыре мамы, и все по нескольку часов.
– Хорошо было бы снова оказаться среди взрослых и зарабатывать самой.
– Постой. Ты хочешь, чтобы я тебе платила?
– Ха-ха! – Миа кивает мне. – Лекси, как здорово будет снова работать вместе с тобой. Как в добрые старые времена!
Я пожимаю плечами:
– Не совсем так.
– Почему?
– Теперь я твой босс.
* * *
Мы еще целый час обсуждаем «Голд груп», сотрудников и клиентов. Февральское солнце уже начинает клониться к закату, и тут звонит телефон. Это Майкл, и я слышу, как Саймон и Дэвид что-то кричат в трубку.
– Мальчишки в восторге от торта-мороженого, – говорит Миа. – Майкл позвонил, чтобы заранее предупредить нас. Может быть, ты захочешь смыться. Кто знает, что они тут могут устроить.
Но я не успеваю уехать. В дом врываются дети, их лица и рубашки в чем-то коричневом – похоже, это шоколад, или грязь, или и то и другое. Они набрасываются на меня.
– Тетечка Лекс! – раздается похожий на военный клич крик Дэвида.
Я уже устала объяснять им, что я «тетя Лекси», а не какая-то непонятная «тетечка Лекс».
Дэвид обхватывает мои ноги, а Саймон вскарабкивается на стул и прыгает на меня. Я ловлю его, он обнимает меня за шею, поднимает глаза к потолку и кричит:
– Целоваться!
Целую его сначала в правую щеку, потом в левую, снова в правую, в левую…
Дэвид толкает меня в бедро:
– Тетечка Лекс, хочешь, я расскажу, чему научился в школе?
– Да.
– Хорошо, ладно. Готова?
– Я готова. – Сосредоточившись, смотрю вниз на Дэвида.
– Me Hamo David Rose. Como esta usted? Estoy bien. Gracias.[6]
– Perfecto! Muy bien![7]
– Я, я! – Саймон стучит по моей груди. – Тетечка Лекс, я тоже знаю испанский!
– Si? Digame.[8] Скажи мне что-нибудь.
– Uno, dos, tres, cuatro, cinco, seis,[9] – Саймон останавливается, чтобы передохнуть. – Seis, siete, ocho[10]… нью… гм… Сейчас.
Чтобы подсказать ему, я говорю:
– Нью… и?..
Саймон закрывает мне рот своей грязной ладошкой.
– Не надо, тетечка Лекс. Я сам попробую вспомнить. – Он начинает считать заново и на этот раз заканчивает правильно: – Nueve, diez.[11]
Я аплодирую.
– Лекси, привет, – говорит измученный Майкл, целуя меня в щеку, и тепло добавляет: – Рад тебя видеть.
Проходит еще час, и я отказываюсь от предложения Мии остаться на ужин. Майкл, уставший после дня рождения, заснул на диване. Мальчишки постепенно приходят в себя и начинают капризничать.
– Я пойду, пока они еще держатся на ногах, – говорю я.
Миа все прекрасно понимает.
У двери она протягивает мне стеклянную банку куриного супа и пластиковый контейнер с фрикадельками и шепчет, приложив палец к губам и кивая в сторону гостиной, где играют мальчики:
– Тише!
– Я люблю тебя, Миа Роуз. – Я крепко обнимаю подругу. – Спасибо.
– Лекси, и я тебя люблю.
Мой путь из офиса домой пролегает мимо ресторана Лолы. Сегодня рабочий день, уже время ужина, – и это означает, что Лола очень занята. Но я все-таки решаю ненадолго заглянуть к ней. Я уже привыкла, что наше общение зависит от графика работы ресторана. В конце концов, именно он подружил нас.
В середине девяностых Лола со своим мужем Энрике Кастильо открыли на Риттенхаус-сквер бистро с южноамериканской кухней. Оно очень быстро стало одним из самых модных мест в Филадельфии. То заведение было оформлено в любимых латиноамериканцами теплых и сексуальных тонах: оранжевом, красном и коричневом. И это удивительное бистро называлось, естественно, «Лола».
За очень короткое время оно стало известно по всей стране. Лола-женщина обеспечивала кулинарную поддержку «Лоле» – ресторану. А Энрике был «лицом» и защищал интересы дела.
Через два года после открытия Лола пришла в мой офис в «Голд груп». Так мы впервые встретились.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала она.
В жизни Лола выглядит еще сексуальнее, чем на фотографиях. У нее прямые черные волосы ниже плеч, кожа цвета кофе с молоком, а глаза – темно-карие с золотистыми точками. Она крупная, но стройная женщина, с сильными ногами и руками, окрепшими за долгие годы работы на кухне.
