Может, сделать из него что-то вроде юбки — оборачивать вокруг бедер и завязывать на поясе шнурком?
Рядом со мной лежали джинсы. Они давно стали похожи на тряпку. Швы во многих местах лопнули. Одна молния на заднем кармане вырвалась и висела на ниточках. Я оторвал ее совсем. Брючины внизу разлохматились. В передних карманах образовались дырки. Когда я натягивал джинсы на ноги, колени торчали наружу сквозь прорехи. Между ногами ткань тоже протерлась. Я вспомнил, как на эти места — на совершенно целые джинсы! — ребята в нашем поселке нашивали кожу. Это считалось модным. Сильно потертые джинсы тоже считались модными. Это, наверное, должно было означать, что хозяин их много работает и вообще бывалый человек. Смешно. И глупо.
Я бы сейчас за новые джинсы отдал что угодно!
Куртка еще держалась, хотя локти тоже выскакивали наружу и манжеты на рукавах распадались на ниточки.
Лучше всего сохранилась рубашка. Она нигде не прорвалась, только ворот слегка протерся в том месте, где прилегает к шее.
Белые резиновые подошвы у кедов начали крошиться. То ли от морской воды, то ли резина пересохла. Тисненные на подошве рельефы стерлись начисто. Это от ходьбы по камням. Парусиновый верх тоже разлохматился, а на сгибах у мизинцев прорвались дыры. Шнурки я уже несколько раз заменял капроновыми каболками.
Иголку я мог бы сделать из короткой проволочки от ящиков. Очистить ее от ржавчины, заострить на бруске. Пусть толстая, но ткань бы она протыкала. Только вот как пробить в проволочке ушко?
А может, сделать из проволоки шило, протыкать им ткань и в дырочки продергивать нитку? Нужно попробовать.
Никогда я не думал, что иголка может стать такой дорогой вещью для человека! И вообще здесь, на острове, я узнал настоящую цену многим мелким вещам, которых совсем не замечал там, на материке.
Что самое главное для человека на земле?
Знать и уметь.
Знать, как делается та или другая вещь, и уметь ее сделать. И чем больше человек знает и умеет, тем легче найти ему выход из самого трудного положения и тем ценнее он сам для других людей.
Прав был отец: у настоящего человека должны быть хорошая голова и хорошие руки.
Как часто я злился на себя, что дома иногда столько времени тратил на всякую ерунду. Из-за этого теперь вот приходится заново изобретать самые простые и необходимые вещи.
Лучина моя догорела и погасла, в камине покрывались летучим пеплом угли. Я развесил одежду на спинке кровати и натянул на себя кусок матраца.
Завтра попытаюсь сделать шило, попробую шить, а после обеда пойду складывать камин в зимнем доме…
* * *
— Вставай! Слышишь? Эй ты, дружище, вставай! Кто-то сильно берет меня за плечо и встряхивает. Я с трудом открываю глаза.
Надо мной, заслоняя все, навис кто-то огромный, черный.
— Давай, давай, друг, побыстрее!
Я вскакиваю и от слабости опять сажусь на кровать. В голове гул, похожий на накаты волны на берег. В глазах то темно, то светло. Ничего не понимаю.
— Ну что, очнулся? — спрашивает человек. — А ну-ка, давай ближе к свету.
Я начинаю видеть его целиком.
Это моряк в черном бушлате, застегнутом на все пуговицы, в черной морской фуражке с маленьким лаковым козырьком и золотым крабом на тулье. На шее у него висит короткий автомат с широкой изогнутой кассетой.
— Поднимайся давай, что ли! — говорит моряк. — Долго мне с тобой тут возиться?
И только сейчас до меня доходит: НАШЛИ!
Я встаю наконец и рывком оказываюсь рядом с моряком.
Я ничего не могу сказать. Горло стянуло длинной судорогой. Обеими руками я хватаю рукав морской куртки: мне так хочется потрогать этого человека, ощутить его тепло, поверить, что это не сон.
Он перебрасывает автомат за спину и тоже хватает меня за руки, будто я хочу убежать.
— Ты что здесь делаешь? Откуда ты взялся? Кто ты?
— Станция… — говорю и не узнаю своего голоса.
— Какая станция? — тискает меня своими лапами моряк.
— Сейчас… — говорю я. — Сейчас… Мне никак не собрать мысли в голове.
Все кружится, падает куда-то вбок, меня начинает поташнивать.
— Ты что? Что с тобой? Ну-ну, пацан, держись! Он вытаскивает меня из каюты на палубу.
Я вижу еще троих моряков на берегу. Они тоже в черных бушлатах, в фуражках и с автоматами. Стоят у кормы.
