Когда я сейчас вспоминаю об этом, то понимаю, что у меня совершенно не было времени спокойно все продумать, не спеша проконтролировать всю подготовку к путешествию.
Взять, например, хотя бы нападение медведя прошлой ночью. Если бы мои собаки были хорошо обучены и сплоченны, то, несомненно, они намного раньше почувствовали бы его появление. И тогда я с ружьем наизготове наверняка смог бы отразить нападение медведя.
А ружье? Если бы я тут же, в Алерте, проверил его, то все бы обошлось без того жуткого страха, который буквально раздавил меня. И почему я не почувствовал приближения медведя до тех пор, пока он не подошел ко мне совсем близко! Не является ли все это доказательством того, что я не способен вынести тяжелую жизнь в полярном крае? Вероятно, я должен был значительно раньше начать подготовку к жизни в Арктике.
С собаками своя история. Незадолго до моего приезда в Каннак английские исследователи Уолли Херберт и Аллан Джилл, намеревавшиеся обойти Гренландию, купили в эскимосском поселке более 30 собак. Кроме того, сотню собак из Каннака и окрестных селений взяли с собой охотники-эскимосы, отправившиеся с группой ученых японских университетов, решивших, как и я, достичь Северного полюса.
Население района Туле в северной части Гренландии, где находится поселок Каннак, составляет всего 600 человек, а упряжных собак имеют самое большее сто эскимосов. И при таких обстоятельствах почти 150 собак было продано буквально перед моим приездом! Какие же надежды я мог возлагать на оставшихся собак! Лучшие охотники этих мест, имеющие самых хороших собак, участвуют в экспедиции японских ученых и ведут собачьи упряжки. Среди этих охотников братья Тарирянгоа — Кари и Каукка (внуки американца Роберта Пири, ступившего первым на Северный полюс).
В Каннаке я мог пробыть не более семи дней. За этот короткий срок мне нужно было переделать массу дел: купить 20 собак, организовать постройку нарт, заказать поясные ремни и всю упряжь для собак и прочее. В результате я безумно устал.
Сначала я обошел поселок и осмотрел всех оставшихся в нем собак. Выделил заслуживающих какого-либо внимания и начал переговоры с их хозяевами-эскимосами. Вести переговоры оказалось очень трудно. О любой собаке хозяева говорили: «Продать не могу». И действительно, эскимосу нелегко расстаться с хорошей собакой: ему без нее не прожить. К тому же у меня совершенно не было времени, чтобы выбирать и торговаться.
Когда я объявил, что покупаю собак, то предложение поступило только от двух человек. Хозяева собак без всякого стеснения твердили одно: «Хорошие собаки! Работники!» А на них только глянешь, и сразу становится понятно, что они не годятся для работы.
Но у меня не было времени. Пришлось покупать собак подряд, без выбора. Я отказывался только от самых плохих.
За три дня пребывания в Каннаке я набрал лишь 16 собак. И тут на мое имя пришла телеграмма от Тома Гроха, менеджера авиационной компании «Кэмбрэк»: «140 собак из группы японских ученых погибли во время авиационной катастрофы. Группа намерена немедленно прибыть в Каннак для укомплектования, поэтому целесообразно опередить их в покупке собак…» Погибло сразу 140 собак! Я не мог в это поверить! Но ошибки быть не может, ведь мне об этом специально сообщает Том.
Обеспокоенный, я в тот же вечер опять обошел все дома в поселке эскимосов и купил еще трех собак. Мой приемный отец Инутосоа добавил еще одну собаку — Микисё, присланную из соседней деревни Опару-Ху. Я считал, что Микисё сможет быть вожаком. С превеликим трудом я набрал наконец 20 собак.
Но этим дело не кончилось. На следующий день на местную почту пришла телеграмма от группы японских Ученых: «Купим собак по 850 крон за голову». Во время моего позапрошлогоднего путешествия по Заполярью собака стоила 100 крон. В этом году из-за покупок собак группами Херберта и японских ученых цена на них поднялась до 500 крон.
Я рассчитывал купить собак по 500 крон. Однако когда пришла такая телеграмма от японцев и вся деревня узнала ее содержание, ко мне тут же пришли бывшие хозяева собак с требованием вернуть их обратно. Я наотрез отказывался, но эскимосы не уходили. Они повторяли одно и то же: «Мы просим отдать собак. Наши дети плачут, они просят вернуть любимых собак».
