– Значит, дело только в деньгах? – пропыхтел я, стараясь не смотреть на мерзкий ошметок.
– Не только…
Павлик словно взбесился, замолотил в дверь так, что казалось, будто в туалете не один зомби, а трое.
– Ты неудачник, Брюс, – припечатала Катя, и я едва не отпустил шкаф. – Ты достиг своего предела и больше не пытаешься куда-то расти. Тебя все устраивает. Тебя. Но не меня. Я давно должна была тебя бросить. Но чего-то ждала… Извини, что получилось вот так…
– А как же… – Я замялся. – Чувства… Симпатия. Любовь… Или не было ничего?
– Ну почему же? – Она отвернулась. – Только это уже неважно.
– Почему?! – закричал я. – Что может быть важней этого?!
– Будущее, – помолчав, сказала Катя. – У тебя нет будущего. У тебя есть только бесконечное настоящее.
Позади раздались выстрелы – Димка разбирался с калекой Семенычем.
– Значит, ты решила, что у Минтая будущее есть? И чем он лучше меня?
Катя оглянулась, нервно закусив губу и хмуря лобик. Я хорошо знал эту гримаску, я все их успел выучить за время нашего знакомства – эта называлась: «У меня есть одна тайна, я не уверена, что могу ее тебе рассказать, но мне очень хочется».
– У Миши, – Катя понизила голос, – есть шесть миллионов. Мне, в общем-то, плевать на деньги, тем более что это не такая уж и большая сумма. Но для меня эти шесть миллионов показатель того, что мой Миша – человек с будущим. А ты, извини, – лузер.
Я выпрямился, отпустив шкаф, ничуть уже не боясь беснующегося в туалете зомби. Мне даже захотелось выпустить его сейчас в коридор – пусть-ка все поглядят, какое у них тут будущее.
– О чем мило беседуете? – Меня пихнули в правый бок. Чьи-то руки, испачканные бурой слизью, придержали начавший отползать шкаф. Я повернулся и не сразу узнал Димку – так он был перемазан.
– Семеныч готов, – доложился Димка. – Две пули в висок, две пули в глаз и ювелирная работа молотком. Лежит теперь, не дергается. Серого вон только тяпнул за ляжку. Как думаете, он теперь тоже в зомби превратится?
Доковылявший до нас Серега зло заругался – ему шутка не понравилась. Только шутка ли это была?
Я огляделся.
Бледный Минтай стоял возле Кати и пытался ей помогать, придерживая шкаф ногой. Губы его дрожали, левый глаз подергивался. Он был безоружен – его молоток перешел к Сереге. Но вояка из Сереги был уже никудышный: хозяин квартиры трудно и часто дышал, надувая щеки; на висках и шее у него вздулись вены, на лбу выступила испарина, глаза опять стали похожи на пуговицы. Бедро выше раны перетягивал ремень, но это, кажется, не слишком помогало – вся штанина ниже колена пропиталась кровью, и на полу быстро натекала темная лужа.
– Ерунда, – соврал я Сереге. – Немного отлежишься, жидкости попьешь побольше, и все придет в норму.
Запертый в туалете зомби притих, то ли утомившись, то ли покалечившись, то ли осознав тщетность своих попыток вырваться – в последнее верилось с трудом.
– Что будем делать дальше? – спросил Димка, глядя на меня.
– Запремся на кухне, – озвучил я свой короткий план. – Передохнем немного. И попробуем спуститься.
– Спуститься? – удивился Димка. – Вниз? А ты не забыл, дорогой друг, что мы на восьмом этаже?
– Не забыл, – ответил я. – Но, если я все правильно представляю, возможность спуститься есть… Вот только…
– Что?!
– Вот только я не уверен, что моя идея вам понравится…
Самогонщик Серега умер примерно через пятнадцать минут после укуса. Мы заметили это не сразу, поскольку были заняты делом – мы громили кухню: срывали со стен навесные ящики и полки, выворачивали тумбу с мойкой, плиту, стиральную машину, громоздили все это перед единственной дверью. Но мы не просто заваливали ее, нет. Мы все делали по уму – я лично распоряжался стройкой, так как только у меня был заготовлен план действий. Наша баррикада одним концом упиралась в закрытую дверь, а другим – в противоположную стену. Так что сдвинуть ее было практически невозможно.
Вот только сама дверь оказалась хлипкой – но это выяснилось позже…
Серега тихо сидел в углу, вцепившись в чугунную батарею отопления, будто надеясь, что она удержит его в этом мире. Димка опустился на корточки перед ним, чтобы еще раз извиниться за погром. Заглянул в опущенное лицо, тронул шею, коснулся запястий. И встал, дрожа:
