А Громославскому и нужны такие люди. Однако, чтобы поведение Фролова, как удаленного за пьянство, не помешало ему быть утвержденным начальством в должности станичного судьи, Громославский умолчал о причинах смещения его с должности, как хуторского атамана, и лишь благодаря своевременному донесению об этом заседателя, Фролов не попал в судьи. Громославский же за неправдивое сообщение начальству о Фролове не был на этот раз подвергнут обычному дисциплинарному взысканию, вероятно, потому, что это был уже четвертый по порядку случай, называемый окружным атаманом Черкесовым — «халатное отношение Громославского к службе»!?!
Свою добродетельность к подведомственным гражданам Громославский проявлял и в такой форме. Весной 1910 года он без всяких рассуждений отнял у казака Никулина принадлежавшую ему лошадь и передал ее одностаничнику Кирееву, как признанную последним за свою. Потерпевший Никулин не имел возможности найти удовлетворения при содействии местной администрации. Поэтому обратился с прошением в Областное управление. Указом последнего было предписано возвратить Никулину лошадь, а Громославскому за незаконные действия объявить выговор строгий. Такому исходу дела благоприятствовало беспристрастно-произведенное дознание заседателем Васильевым. В других же случаях Громославский неправдивыми объяснениями сбивал с толку причастных к раскрытию данного дела административных лиц — словом, как говорят, «втирая очки» и выходил сухим из воды. Еще есть постановление окружного атамана об оштрафовании Громославского на три рубля за то, что дал заведомо ложную справку о лесном стороже Долгове. Постановление 5 февраля 1911 года за N 5212. А чтобы поддержать к себе авторитет и необходимое доверие к власти у лиц, коим закрадывалось сомнение в этом, Громославский указывал на бывших: на Черкасова и секретаря Силуянова как окружных администраторов, по совету которых он якобы и действовал.
В более важных случаях и для вернейшего успеха в своих предприятиях он даже показывал письма секретаря и других чиновников окружного управления.
Тем не менее несправедливость донесений и объяснений Громославского красноречиво обрисована в одном из постановлений бывшего окружного атамана Хоперского округа Черкасова. В нем, между прочим. сказано: «За подтасовку писарей на сборном пункте сменных команд» Громославский подвергается дисциплинарному взысканию — штрафу в пять рублей. И в наряде казаков на службу у Громославского практиковались своеобразные приемы, что в свое время не ускользнуло от одного из военных чинов окружного управления. «Удивляюсь тому, — высказывался тогда этот администратор, — как начальство держит Громославского в должности ст. атамана! Такого человека не только что не следует держать у власти, но опасно даже пускать через порог правления».
«Слухом земля полнится», — говорят в народе: неудивительно поэтому, что и со стороны многих других лиц слышались щекотливые для слуха мнения по адресу «неуязвимого героя». Все ему сходило с рук, а это придавало дельцу новую силу выступать в таких ролях, которые положительно не отвечали его назначению — как станичного, атамана. Он, например, вмешивался в разбор дел в станичном суде даже почетных судей, о чем говорили местному заседателю сами почетные судьи Слащувской станицы. Ничто же сумнящиеся и под общий шумок Громославский продолжал работать чисто в своих материальных интересах, урывая от общественного пирога, при удобном случае, лакомые кусочки. Он приписывал лишние паи при разделе общественного луга и пользовался ими. Все это замечали станичники и до поры до времени молчали.
Но одному из них, некоему Самойлову, стало не по силам умалчивать хищные приемы псаломщика и он открыл обществу глаза. На такую незаконную для гражданина приписку паев… Такого благородного порыва Громославский, однако, и до сей поры не может забыть Самойлову — и он подвергается всевозможным притеснениям со стороны хищника-правителя. Но этот последний продолжает все-таки пользоваться лишними луговыми паями, только не приписывая их себе самовольно, а выпрашивая паи у общества в виде награды за службу.
