Я смотрел на свечи, на лепестки роз, на поющих друзей и понимал, что это — прощальная песня. Сами того не зная, они провожали нас в дорогу и благословляли. Когда закончили петь, Серёга сыграл заключительное соло на барабане, после которого наступила завораживающая тишина и пошёл дождь…
Мы собрали лепестки — каждый положил в свой мешочек частичку этого общего, только что созданного сердца из лепестков и зёрен, — и все побежали в дом. Когда наступила ночь, мы вышли на улицу и запустили в небо бумажные фонари со свечами внутри. Фонари наполняются горячим воздухом, летят и светятся. Все фонари были белые, кроме одного — нашего с Настей. Наш был в виде красного сердца и гораздо крупнее других фонарей, поэтому все опасались, что с ним что-нибудь случится: что он не полетит или упадёт раньше времени. Но, когда мы зажгли и отпустили его, он уверенно полетел вверх, вспыхивая красным и пробивая себе путь сквозь потоки ночного воздуха. Все заворожено смотрели, пока сердце не скрылось в ночном небе…
Мы снимали дом на два дня. Предполагалось, что все в нём переночуют, а утром общение продолжится. Уставшие, но довольные, мы с Настей заперлись в своей комнате, молча посмотрели друг на друга, обнялись и уснули как убитые.
Утром нас разбудили тантристы. Они сказали, что нужно завязать глаза и куда-то идти. Нас вывели во двор, и когда нам развязали глаза, мы увидели перед собой палатку! Мы буквально подпрыгнули от неожиданности, потому что уже решили ехать к Мише на семинар, для которого нужно было купить палатку. Мы успели примериться к паре вариантов. И палатка, стоявшая перед нами, была именно такой, как нам нужно. Подарили палатку на свадьбу, вы только представьте! Ничем, кроме как Божественным вмешательством, объяснить это было невозможно. Бог выстилал нам дорогу и помогал. С горящими глазами мы забрались внутрь. Настя смеялась, будто в придачу к палатке ей подарили полцарства. Ребята, конечно, ожидали, что мы обрадуемся, но чтобы так… Они явно не понимали, что это для нас значило, а объяснить мы не могли.
Свадьба и всё, что на ней происходило, сделали своё дело. По пути к Себе мы часто с благодарностью вспоминали всех, кто участвовал в нашей свадьбе и поделился с нами своим теплом перед предстоящим походом.
5 августа
После свадьбы писать не хотелось. Привычка пытается отвалиться. Но, как мне кажется, зря. Буду говорить о том, что чувствую. Антон — мой муж, я — его жена. Он близок мне, как никогда раньше. И я всем сердцем благодарна за это.
Читала записи ребят из Школы [4]. Пробирает сильно. Хочу к ним в ашрам, в уединение, хочу к Гуру. Хочу избавиться от всего лишнего, хочу проживать весь опыт без заминок, без остатка и сомнений. Хочу доверять Богу, Гуру, себе. Хочу, не сомневаясь, идти вперёд. Хочу, чтобы без сна, инертности, шелухи. Помоги мне, пожалуйста, мне и моему мужу, я очень этого хочу. Помогинам исполнять твою волю, следовать ей. Помоги убрать всё, что стоит между тобой и нами.
7 августа
Антон парится насчёт ухода с работы — мозг ему дал кучу раскладов, глупейших. Парится, что мы «рано занялись Просветлением», надо было ещё пару лет потупить. Смотрим Мишины видео, от него очень хорошо. Невероятное, правильное ощущение от того, что с нами происходит, от того, как мы иногда мучительно, но всё же делаем то, чего от нас хочет мир.
Слюсарев написал неприятное письмо. Чувствуется, что наш уход вызвал в нём обиду и досаду, но он не хочет этого показывать и поэтому пишет всякую чушь. Типа того, что мы бросили тантру, так как упёрлись в некую пробку… Антон расстроился, ему это неприятно и кажется странным. Сорвался на мне.
Потом мы вдвоём ревели и обсуждали всё, что между нами, — а заодно ивсё остальное. В качестве ответа выслали Серёге Слюсареву песню Дэвида Боуи «Spaseoddity». Про космонавта, с которым потеряна связь, и поэтому Земля считает, что он обречён на гибель. Естественно, с намёком на Антона. Вот фрагмент песни:
«Но здесь, за сотни тысяч миль, я в полной тишине,
И думаю, корабль мой знает путь…
Внутри жестянки, высоко над миром.
Внизу синеет шар земной, а я в руках судьбы».
