(Вставка на полях; «Обратить внимание: все суда были малотоннажные и низкобортные! Очень важно!») (Еще одна вставка: «Доказано, что на палубе танкеров лед не намерзает, так как она непрерывно подвергается обмыву морской водой. На танкерах обмерзают лишь верхние конструкции, и если с них своевременно скалывать лед, бороться за остойчивость танкера куда легче».) Танкеры и сухогрузы, как правило, крупнотоннажные, а средние рыболовные траулеры маленькие, поэтому именно для них обледенение представляет наибольшую опасность. А ведь именно они – основной рыбодобывающий флот, ныне работающий круглый год почти во всех районах Мирового океана.
Еще важный случай.
В январе 1964 года СРТ «Норильск» вел промысел сельди в Беринговом море. Проходивший над районом глубокий циклон вызвал усиление ветра северных направлений до 10-11 баллов с понижением температуры воздуха до минус 25 градусов. По рассказам членов экипажа, вырисовывается такая картина:
«После каждого каскада брызг на судовых конструкциях оставалась тонкая корочка льда, толщина которой увеличивалась на глазах. Судно перекрашивалось в бело-снежный цвет, быстро обрастало льдом и, наконец, превратилось в бесформенный айсберг. Около суток экипаж, непрерывно сменяясь, вел борьбу со льдом. Несмотря на околку, нарастание льда было настолько интенсивным, что ванты и мачты, брашпиль, вьюшки и тамбучина превратились в глыбу льда, штормовые портики и шпигаты замерзли, траловая лебедка сравнялась с надстройкой. Судно начало крениться, и, когда подошел рефрижератор „Невельской“, траулер имел креп за 40 градусов. Команда „Норильска“ обессилела, руки у людей были обморожены и распухли, так что экипаж не способен был даже завести штормовые концы. Тогда капитан „Невельского“ объявил аврал и направил на „Норильск“ своих людей для швартовки и оказания медицинской помощи обмороженным членам экипажа. (Тут же замечание на полях: „Далее – чрезвычайно важно!“) Для спрямления траулера закрепили концы за мачты, то есть с помощью лебедок выправили крен.
Перехожу к трагическому дню 19 января 1965 года…
Всю ночь я метался и в пять утра так врезал ногой по стене, что взвыл от боли и проснулся окончательно. Снилась мне всякие кошмары: волны высотой с телебашню, Чернышев, который гонялся за мной с шилом в руке, Маша, которая почему-то оказалась главным редактором и мужским голосом требовала, чтобы я отныне приходил на работу в коротком халате, и прочая чертовщина. Все это я коротко изложил Монаху, выражавшему крайнее недовольство тем, что его разбудили в такую рань. В знак протеста он демонстративно зевнул и фыркнул, но стоило мне пойти на кухню, как он тут же превратился в подхалима и на всякий случай последовал за мной: а вдруг что-нибудь обломится?
Когда пять лет назад мы с Инной полюбовно разделили нажитое имущество, мне достались пишущая машинка и Монах, которого я подобрал в подъезде слепым котенком. С тех пор он вырос в дюжего, мохнатого кота, с ног до головы покрытого боевыми шрамами и обожаемого окрестными кошками, из которых он в ходе нескончаемых сражений с конкурентами сколотил свой гарем. Уходя в редакцию, я выпускаю Монаха на промысел, и он целыми днями наводит порядок в прилегающих дворах, на крышах и чердаках. Найти Монаха – дело несложное, поскольку его передвижения по местности сопровождаются улюлюканьем и проклятиями. На счету Монаха множество подвигов, но высшим своим достижением он считает обольщение сиамской кошки – труднейшее и полное романтики предприятие, с блеском осуществленное Монахом в кроне векового дуба, растущего в нашем дворе. Хотя та кошка принесла здоровое, полное неуемной энергия разноцветное потомство, ее хозяйка, соседка из квартиры напротив, при каждой встрече желает Монаху скорой кончины под колесами грузовика и похорон на свалке. Монах, однако, игнорирует намеки, ставящие под сомнение его доброе имя, и отличнейшим образом здравствует: пылкий в любви, он чрезвычайно осмотрителен в обыденной жизни и счастливо избегает опасностей, на каждом шагу подкарауливающих беззащитное домашнее животное.
